Народы России: мифы и легенды - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Все дни на охоте, — запоздало сказала Ябтане, а женщины уж и след простыл.

Завечерело. Вернулся брат. Вместе с Яндоко они туши хоров приволокли на чунке[45].

— Днем кто приходил? — спросил Ябтако. — След вижу.

— Женщина была, — не замедлила Ябтане, — да в дом не решилась зайти. «Братище-то твой, наверное, дома!» — сказала она и хлопнула дверью.

Утром Ябтако не пошел на охоту. На полати залез. Спал ли, просто ли так лежал — не слышно его, точно кроме Ябтане в доме нет никого. Яндоко в уголке калачиком свернулся, и его тоже будто нет.

Прибрав волосы, Ябтане, как всегда, занялась камусами. Увлекшись, она вроде бы забыла о присутствии Ябтако и Яндоко. Ровно в полдень объявилась женщина, из-за двери заглядывала.

— Зайди, милая. Не бойся, — первой заговорила Ябтане. — Зайди хоть ненадолго: поговорим, жилами из ног молодых олешек полакомимся. Днем я всегда одна. Скучно.

— Ой, нет! — отозвалась та. — Не нужны мне жилы! Не нуждаюсь! Братище-то твой, наверное, дома!

— Нет братишки. Дома ли быть ему? Все дни на оленьих тропах пропадает, — заверила Ябтане.

Женщина открыла дверь пошире, ступила на порог одной ногой, второй, подалась было вперед, чтобы занести ногу, и в этот миг выскочил Ябтако, схватил ее. Сильной и верткой оказалась женщина: так и ускользала от юноши. Когда наступил вечер, на уголках рта выступила у нее розовая пена — так она рвалась на волю! Женщина села на пол, пьяная от усталости.

— Ой! Весь дух ты из меня вытряхнул! — воскликнула она.

— Глупая! — сказал Ябтако. — Я не собираюсь тебя убивать. Я на тебе женюсь.

— Вэй!.. Пусть буду твоей. Пусть! Выйду я за тебя замуж и клянусь, что буду самой верной, самой покорной твоей женой.

И поженились. Два года прошло, и, все как надо, — родился сын. Мальчик быстро рос. Не успел прорезаться в небе второй месяц после рождения, а мальчик уже на четвереньках ползал, заговорил. Мать тогда и сказала озабоченно:

— В зыбку[46] ребенка скоро нечего будет класть. Схожу я, древесной трухи поищу на подстилку.

— Есть же пока сухой мох, — сказала Ябтане. — Потом я сама схожу.

— Где найдешь его, когда все замерзнет? — отрезала мать. — Да и мне — все с ребенком да с ребенком! — надо же погулять. Пойду трухи поищу! — И, шагнув за дверь, наказала: — А племянничек твой пусть не плачет: и до беды недалеко!

Только скрылась мать за дверью, мальчик — в рев! Ногами и головой бьется об пол, все тело красными пятнами покрылось, нос побелел, губы посинели. Испугалась Ябтане, взяла мальчишку на руки, качала, давала ему разные игрушки, а он швырял их на пол, пуще прежнего ревел и просил:

— Есть у тебя самая красивая игрушка! Ту мне и дай!

«Мать наказывала, чтобы мальчик не плакал: до беды недалеко! — подумала Ябтане и вспомнила о кисти руки с браслетом. — Ее он, может, просит? У меня, кроме кисти, ничего вроде бы нет». И достала тучейку, но кольнуло сердце, и она будто услышала голос брата: «Будет просить кисть с браслетом из бубенчиков, ты не отдавай!»

Ябтане огляделась вокруг: кроме нее и мальчишки в доме никого. А малыш ревел, задыхался, весь посинел, руки и ноги стали холодными, и все просил игрушку, самую красивую! Ябтане распорола горловину тучейки и показала кисть с браслетом. Мальчишка залился смехом, будто и вовсе не плакал.

Ябтане подала кисть, и малыш стал кидать ее то к двери, то в переднюю часть комнаты — бубенчики на браслете переливались, звенели, будто смеялись. Ребенок носился за кистью и хохотал. Рад! Рада и Ябтане. Но мальчик замахнулся посильнее, и кисть упала у самой двери. Женщина — она, оказалось, и не ходила за трухой, за дверью стояла, ждала! — схватила кисть, взяла сына и исчезла.

Ябтане выбежала на улицу, но разве разглядишь, куда убежали, разве найдешь? Женщина исчезла, и следа нет! Ябтане весь день выбегала на улицу, весь день прождала. Так и не появилась женщина с ребенком. Да и зачем она появилась бы, если она этого только и хотела?

— Ох и виновата я! — схватилась Ябтане за голову. — Она и трухи-то не искала, за дверью стояла, ждала, когда кисть выкатится!

А день угасал. Далеко, где светила узенькая полоса заката, Ябтане увидела брата и Яндоко. Выбившись из сил, наклоняясь почти до земли, тащат они чунку.

Ябтане прождала весь вечер, но они не появились. Идти навстречу? Стемнело уже. Ночь. Где их в темноте найдешь? И она легла спать, но сон к ней не шел. Ябтане всю ночь прождала, но брат с Яндоко так и не появились. На рассвете она пошла туда, где видела их вечером. Нашла, но Ябтако и Яндоко были мертвы.

Ябтане раскидала туши оленей, вместо них на чунку уложила брата и Яндоко, приволокла домой, положила обоих рядышком на кровать и накрыла одеялом.

— Ох и дура я! — корила она себя. — Зачем я отдала эту поганую кисть? Пусть мальчишка поревел бы — от капризов еще никто не умирал! Теперь же, сколько ни плачь, толку мало! Мертвый не встанет. Что-то надо делать, куда-то уходить!

Ябтане распутала косу, расчесала волосы, подстригла их, как у мужчины. Достала пимы[47] брата с узором в семь белых и черных полос, повыше икр и ниже колена подвязками в семь цветов радуги затянула. Ловко надела рубаху брата, поверх нее малицу[48], подпоясалась, взяла его вересковый лук, облицованный мамонтовым рогом, и вышла на улицу. Встала она на лыжи Ябтако, обшитые выдрой, и пошла куда глаза глядят, куда лыжи катятся.

Месяц идет Ябтане — ни людей, ни жилья. Попросит желудок — дикого оленя убивает. Туши оленей — не тащить же их на себе? — на месте коротких привалов оставляет: зверья и птиц полно, съедят. На исходе зимы Ябтане протерла глаза — не чудится ли? — впереди показалось множество чумов. Людей возле них — видимо-невидимо! То сходятся вместе, то снова разбегаются. «Наверное, в стрельбе состязаются, мишени смотрят», — решила Ябтане и ускорила шаг. Вскоре и ее заметили. Стали кричать:

— Эй, мужчина! Кто ты? Ноги торопи! Забавную игру мы затеяли: девушку делим! Дочь вождя рода Ламдо делим! Надо расколоть стрелой толстую иглу, да вот не можем. Если расколешь иглу от ушка до острия, дочь вождя рода Ламдо — твоя! Хозяин стойбища отдаст ее без всякого выкупа, да еще в придачу сто оленей даст. Скорее шагай! Ноги торопи!

— Велика ли хитрость иглу расколоты! — сказала Ябтане, подойдя к стрелкам.

Она