Кавказ: мифы и легенды - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

и стрелу, хотел пустить в спину всадника, но не сделал этого.

— Не стану убивать его, а догоню, задержу и узнаю, кто он такой, куда и зачем едет один по дороге темной ночью, — сказал Адильгирей, поскакал за всадником, хотел схватить его за правое плечо, но тот ловко увернулся и поехал дальше.

Заскакал Адильгирей наперед, путь всаднику преградил. Всадник остановился.

— Кто ты? Куда и зачем едешь? — спросил его Адильгирей.

И всадник сказал ему:

— Если хочешь быть товарищем моим в эту ночь, стань по правую сторону меня, поедем вместе и ни о чем, что бы ты ни увидел, что бы ни услышал, не спрашивай меня.

Подумал Адильгирей: «Хорошо, я поеду с тобой и расспрашивать не стану, но все же узнаю, кто ты такой». И стал с правой стороны всадника, поехал с ним.

Долго ехали они и молчали, молчала дорога, молчала степь, и ночь молчала. И вот послышался в стороне от дороги лай собак, и потянуло с той стороны дымом. Адильгирей подумал, что там аул. Незнакомец свернул с дороги, поехал в эту сторону, Адильгирей поехал с ним.

Около высокого кургана остановился незнакомец, спрыгнул с лошади, передал поводья Адильгирею.

— Держи, — сказал он ему, а сам пошел туда, где лаяли собаки.

Прошло некоторое время, и вдруг Адильгирей услышал: изредка лаявшие собаки громко завыли, и послышался шум человеческих голосов.

Скоро к Адильгирею подошел его спутник: в одной руке он держал за бороду только что отрубленную человеческую голову, а в другой — кожаную походную чашку, до краев наполненную кровью.

Выпил он всю эту кровь и сказал:

— Благодарю Бога, что удалось мне напиться крови, и на душе у меня стало легче.

Потом привязал отрубленную голову за бороду к седлу, сел на лошадь и сказал Адильгирею:

— Едем.

Выехали они на дорогу, продолжили путь. Адильгирей очень удивился всему виденному и молчал, не расспрашивая спутника.

Опять в стороне послышался лай собак, опять спутник свернул с дороги, остановился около кургана и сделал то же самое, что и раньше: ушел в ту сторону, где лаяли собаки, потом вернулся оттуда с отрубленной человеческой головой и чашкой крови. Кровь выпил и благодарил Бога, что ему во второй раз удалось напиться крови, отчего у него на душе стало еще легче прежнего, и отрубленную голову привязал к седлу.

И в третий раз спутник Адильгирея сделал то же самое. Привязав к седлу третью отрубленную голову, он сказал Адильгирею:

— Поедем обратно.

Адильгирей ехал по правую сторону своего спутника и молчал, молчал спутник его.

Доехали в молчании они до места, где в стороне от дороги камыши росли высокие и густые. Спутник остановил лошадь, спрыгнул с нее и сказал Адильгирею:

— Благодарю тебя, что ты в эту ночь был моим товарищем, что ты не расспрашивал меня о том, что видел, что слышал. Вот возьми мою лошадь, поезжай в Когрокой[35]. Там живет княгиня, вдова; передай ты ей эту лошадь и три головы. Скажи княгине, что я отрубил эти головы и напился крови тех, кто носил их на своих плечах. Я верю, что ты исполнишь мою просьбу. Поезжай, и храни тебя Бог!

Адильгирей стал упрашивать спутника, чтобы тот сказал свое имя.

— Княгиня скажет, — ответил спутник, пошел в камыши и исчез в них.

Адильгирей поехал было по дороге, ведя за собой в поводу лошадь, но потом сказал сам себе: «Что же это такое: я, давший себе слово обходиться в минуту опасностей без товарищей, еду к какой-то княгине, не узнав имени своего спутника, не узнав, зачем он отрубил три человеческих головы и выпил три чашки крови?!»

И решил он вернуться к камышам, разыскать своего спутника и расспросить его.

Вернулся. Нашел в камышах тропинку, осторожно поехал по ней. Тропинка привела его на небольшое возвышенное место, и увидел он небольшую саклю[36] на этом месте.

Подъехал к сакле, слез с лошади, крикнул:

— Гость!

Никто не вышел из сакли, никто не откликнулся. Тогда еще громче он крикнул:

— Эй, кто там?

И опять никто не ответил ему.

В третий раз крикнул он, и тихо было в сакле, как в могиле. Тогда достал он из кармана запасную восковую свечу, высек огонь, зажег ее, вошел в саклю и увидел: на деревянной кровати лежал смрадный, разложившийся труп мужчины, а на нем — труп молодой красивой женщины, и из спины ее торчал конец кинжала, текла кровь и смачивала лежавший внизу труп.

Видел Адильгирей: женщина сама убила себя: ложась на труп мужчины, приставила к своей груди конец кинжала и навалилась на него, и кинжал прошел через всю ее грудь и вышел из спины.

Подумал Адильгирей: «Зачем так сделала с собой молодая и красивая женщина? Кто она и кто ей тот, чей труп издает теперь зловоние и черви копошатся в нем?»

Кто мог объяснить это? Кроме Адильгирея, живого в сакле никого не было, а мертвые молчат постоянно. Адильгирей выкопал кинжалом около сакли яму, снес в нее два трупа, засыпал землей. Потом сел на лошадь и, ведя в поводу другую, поехал в Когрокой.

На рассвете он туда приехал, и встретившийся человек указал ему двор княгини — вдовы. Подъехав к нему, Адильгирей крикнул:

— Гость!

Человек, который вышел из сакли, посмотрел на Адильгирея, на человеческие головы, висевшие у седла задней лошади, и побежал обратно в дом. Княгиня с криком радости выбежала из сакли, попросила Адильгирея слезть с коня и войти.

Вошел Адильгирей в саклю, и княгиня угощала его лучшей пищей, угощала лучшей бузой. Утолив голод, Адильгирей рассказал княгине все то, что видел и слышал в прошедшую ночь, и попросил княгиню объяснить ему все виденное и все слышанное им.

Княгиня вот что рассказала ему:

Года еще не прошло с того времени, как ее сын, единственный сын, молодой князь, взял в жены молодую любимую девушку. После свадьбы скоро случилась молодому князю нужда поехать из Когрокоя в другой аул, и он поехал один, не взяв с собой слуг.

Долго не было вестей о нем. Потом однажды конь князя прибежал один и без седла и уздечки с богатым набором. Тогда княгиня-мать и княгиня-жена поняли, что с князем большое несчастье случилось.

Случилось, что враги в дороге напали на князя и убили, ограбили его самого и коня. Но конь вырвался из рук убийц, прибежал домой. Так думала княгиня-мать, так думала княгиня-жена, так думали слуги — рабы княжеские.

Княгиня-жена, плача и тоскуя, дала клятву