Искра божья - Глазырина Елена

Джулиано и Лукка с трудом протолкнулись к траурной Пьетте[193], которой в прошлый раз так восхищался молодой де Грассо. У подножья статуи стоял незнакомый Джулиано коленопреклонённый монах. Подойдя к нему, Лукка вопросительно вскинул бровь. Монах отрицательно мотнул головой. Викарий кивнул и опустился на серый мрамор подле божьего человека. Джулиано привалился к стене позади скорбящей Мадонны с мёртвым сыном на руках и прикрыл усталые глаза.

— Вставай, центурион, Конт пал!

Джулиано потёр мятое лицо. Огляделся. Собор казался вымершим. Тускло светились во мраке с десяток оплывших почти до основания свечей. Остро пахло чадной гарью с лёгким душком мертвечины. Юноша часто заморгал, пытаясь разобраться, что случилось, где его брат и прочие беженцы, которых ещё недавно здесь было, что сельдей в бочке.

— Эй, пс-с-с! — Джулиано снова окликнули.

Юноша повернулся на голос. Ему показалась, что за колоннами левого нефа он уловил слабое движение: будто смоляная тень скользнула по багряной стене.

Джулиано встал и пошёл за тенью. Через триста шагов он увидел каменный портал с лепниной, тяжёлую, слегка приоткрытую дверь, а сразу за ней знакомую спину друга, низко склонившегося над зарешёченным лазом в полу.

Пьетро де Брамини, с ног до головы перепачканный кровью, в изодранном в лохмотья камзоле и оборванных бриджах, что-то колдовал над тяжёлым навесным замком.

— Ну, чего ждёшь? Помогай! — проворчал он недовольно.

Джулиано с любопытством заглянул в чернильный провал под ногами, но кроме клубящейся тьмы ничего там не увидел.

— Эм, а что ты тут делаешь? — поинтересовался де Грассо, недоверчиво разглядывая друга.

— Ключики обронил, — ответил де Брамини, пытаясь приподнять тяжеленную решётку.

— Какие ключики? — Джулиано недоверчиво шмыгнул носом.

— От рая, Саттана тебя задери! — хихикнул Пьетро. — Помогай давай! Не стой, как игрипетский обелиск.

Джулиано разбудил лёгкий шлепок по плечу. Он открыл глаза, полные сна, и непонимающе уставился на Лукку.

— Вставай. Ландскнехты уже на ступенях собора. Легион пока сдерживает их натиск, но это ненадолго, — сказал он. — Иоанн повелел всем истианам бежать в Папский замок по подземному ходу. Надо прикрыть их исход.

Джулиано с трудом поднялся на подрагивающие ноги. С усилием выдернул несколько волосков из правого уса, чтобы окончательно проснуться. Всё его тело ныло, измученное безумной свистопляской последних дней, и требовало пощады. Неимоверным усилием воли Джулиано запретил себе думать о столь желанном отдыхе и поплёлся следом за братом.

В соборе всё ещё пели. Хотя теперь детские голоса звучали слабо и испуганно. Престарелый понтифик, склонив голову под белоснежной тиарой на немощную грудь, делал вид, что молится. Его окружала горсточка самых преданных кардиналов, среди которых Джулиано заметил Алессандро Боргезе и Франциска Валентийского — патрона Лукки. Алессандро что-то быстро шептал на ухо Папе, а Франциск исподволь наблюдал за их диалогом, притворяясь, что целиком поглощён благочестивой молитвой.

Перепуганные контийцы, ласково подгоняемые простыми церковными служками, торопливо исчезали за величественными колоннами южной капеллы в левом нефе.

Сто, двести, триста шагов и взору Джулиано открылся пригрезившийся каменный портал с лепниной. Тяжёлая дверь приоткрыта. В тенях на полу над угольно-чёрным провалом откинутая решётка с ржавыми прутьями толщиной в два пальца.

Юноша снял тусклую масляную лампадку со стены, склонился над дырой и посветил вниз.

— Ненавижу чёртовы катакомбы! — проворчал Джулиано, обозревая уходящие во мрак ступени.

Тихий не то шорох, не то всхлип был ему ответом.

— Есть тут кто-нибудь? — спросил юноша в затхлую холодную тьму.

— Не будь? Не быть… е-е, — отозвался едва различимый шелест, похожий на эхо его собственного голоса.

Юноше очень не хотелось лезть под землю в столь неурочный час, но что-то неведомое как будто манило его из сумрака, настойчиво требуя спуститься вниз.

— Любопытство сгубило кошку… Лукка меня проклянёт, — пробормотал Джулиано себе в усы, торопливо сбегая во тьму по вытертым ступеням крутой лестницы.

Несмотря на очевидную древность кладки, проход не выглядел заброшенным. Пыль, сор и паутина были тщательно убраны. За поворотом коридора горел ещё один крошечный светильник, изливающий слабый золотистый свет на мумию монаха, скалящуюся голым черепом из неглубокой каменной ниши. Нервюры[194] из позвоночных столбов, украшенные розетками фаланговых костей, уходили в сумрак короткого коридора, упирающегося в подземную комнату. Другие высохшие скелеты в бурых рясах возлежали в костяных аркасолях у дальней стены квадратной кубикулы. Над ним начинался приземистый белёный потолок, изгибающийся низким парусом. Он представлял собой жуткую мозаику, собранную из человеческих останков. Тщательно отсортированные позвонки, ребра, фаланги, лопатки, тазовые, берцовые и лучевые кости, наполовину вмурованные в извёстку, складывались в причудливый и пугающий декор подземной крипты. Колонны пожелтевших от времени черепов поддерживали костяные своды. В конце короткой стены, где перед костяным алтарём, увитым гирляндами позвонков, трепетал язычок одинокой свечи, над чёрной дырой в полу горбатились два монаха в серых рясах. Недовольно ворча, они пытались открыть заклинивший замок. Рядом с братьями исто́выми стояла обычная деревянная лестница, прислонённая к стене: очень крепкая и добротная на вид.

Надпись в алтаре, сложенная из маленьких косточек вокруг крошечного скелета младенца с костяной косой, гласила: «Мы были когда-то тобой, однажды ты станешь нами».

Джулиано подошёл к монахам, по дороге с интересом разглядывая диковинные украшения подземной молельни. Он не испытывал страха перед открывшимся ему царством застарелой смерти. Лишь любопытство, грусть и усталое изумление перед неизбежным наполнили его душу.

Один из монахов с тощим неприветливым лицом и острыми светлыми глазами повернулся к юноше. Он распрямился во весь свой немалый рост и неприязненно произнёс:

— Чего тебе, сын мой?

— Хотел спросить вас, братья. Может вам помощь какая нужна? — быстро нашёлся Джулиано.

— О себе беспокойся, — недовольно проворчал второй монах с кривым шрамом на подбородке, — вот же принесла нечистая на наши головы.

Джулиано стремительно отпрыгнул назад, в последнее мгновение едва успев заметить тонкий стилет, блеснувший всего в трёх пальцах от его лица.

Не давая юноше опомниться, первый монах обнажил длинный баллок и ударил его в бок. Джулиано ужом извернулся в узком проходе. Стальное лезвие, распоров и без того драный камзол, лишь на волос разминулось с его рёбрами. Понимая, что не успеет достать палаш, Джулиано спихнул на подступающих врагов сушёную мумию монаха.

Нападающие замешкались, перепрыгивая через покойника. Это позволило де Грассо выхватить из-за пояса нож и полоснуть им монаха со шрамом по выставленной вперёд руке. Человек отшатнулся, наскочил спиной на компаньона со шрамом. Среди врагов образовалась небольшая сумятица.

Джулиано ловко воспользовался ситуацией и атаковал, метя оружием в корпус тощего монаха. Клинки столкнулись, противно скрежетнули друг о друга. Джулиано перехватил свободной рукой запястье оппонента с баллоком и вонзил свой нож ему в грудь по самую рукоять. Монах вскинулся и осел в нишу с намертво застрявшим между рёбер оружием де Грассо. Выпавший из ладони баллок, звеня, покатился в сторону второго монаха.

Мужчина со шрамом попятился, отчаянно размахивая стилетом и пытаясь незаметно подобрать упавший нож покойника.

Джулиано не дал ему выполнить задуманное. Оказавшись в кубикуле, юноша в конце концов изловчился, выхватил неуклюжий палаш и рассёк тощее лицо человека по диагонали.

Оглушительно вопя и заливая всё вокруг густой багряной кровью, монах прижался спиной к костяным рельефам алтаря. Джулиано коротко ударил его в шею. Шрамированный в последний раз булькнул распоротым горлом и растянулся на жертвеннике.