Гесериада - Автор Неизвестен

пожирать слабых, дикие звери станут хватать и пожирать друг друга. Если отправится один из трех твоих сыновей, он сделается царем, владыкой сего мира.

— Смотри только, предавшись своим радостям, не проживи дольше пятисот лет, но пошли сына своевременно, как мною указано.

— Истинно так, — сказал будде тэнгрий Хормуста и возвратился к себе.

Но возвратясь, он позабыл повеление будды и прожил целых семьсот лет.

Вдруг сам собою разрушился — по западному углу, на целых десять тысяч бэрэ[22], — кремль его великого града Сударасун[23]. Тогда все тридцать три тэнгрия, во главе с самим тэнгрием Хормустой, взялись за оружие и направились к разрушенному месту кремля, недоумевая:

— Кто бы мог разрушить этот наш кремль, раз нет у нас злых врагов? Разве что полчища Асуриев[24] могли разрушить его?

Но лишь только они приблизились, стало очевидно, что кремль разрушился сам собой, и вот все тридцать три тэнгрия, во главе с Хормустой-тэнгрием, рассуждали между собой, от какой же именно причины мог разрушиться кремль, и тогда за беседой Хормуста-тэнгрий стал вспоминать:

— Еще перед тем, как будда Шигемуни явил образ нирваны, я был у него на поклонении, и заповедал мне будда после поклонения ему, чтоб по истечении пятисот лет я послал на землю одного из трех своих сыновей. В мире, говорил он, настанут смутные времена: сильные будут хватать и пожирать слабых; дикие звери станут пожирать друг друга. Но я забыл про этот завет будды, и вот живу не пятьсот, а уже семьсот лет.

2

Совет на небе

И составили между собою великий совет: тридцать три тэнгрия во главе с тэнгрием Хормустой. И отправил Хормуста-тэнгрий посла к трем своим сыновьям.

Посол обратился к старшему из братьев, по имени Амин-Сахикчи[25], и сказал:

— Любезный мой. Твой батюшка, Хормуста-тэнгрий, послал меня передать тебе его повеленье идти в мир и сесть на царский престол.

Амин-Сахикчи отвечал:

— Я — сын Хормусты-тэнгрия. Однако, хотя бы я и отправился, что из этого выйдет? Ведь я не смогу сесть на царский престол. Если же пойдет на землю сын самого Хормусты-тэнгрия и не сможет сесть на царство, то он только уронит тем славу и власть царственного родителя. Я бы очень хотел и не то что отказываюсь идти, но я докладываю так единственно по неспособности своей занять царский престол.

Приняв этот ответ, посол отправился к среднему брату Уйле-Бутугекчи[26].

— Любезный мой, — сказал он. — Я имею передать тебе повеление твоего батюшки идти в мир и сесть на царство.

Уйле-Бутугекчи отвечал:

— Разве я не сын Хормусты-тэнгрия и разве живущие в мире существа не люди Златонедрой Земли? Я хоть бы и отправился в мир, все равно не смог бы сесть на царство. Наконец, причем тут я? Ведь есть, кроме меня, старший брат: разве не уместно было бы ему, Амин-Сахикчи, и сесть на царство; или, может быть младшему брату, Тэгус-Цокто?[27]

Когда посол отправился, затем, к Тэгус-Цокто, и передал ему то же самое повеление, Тэгус-Цокто отвечал:

— Если судить по старшинству, то надо было бы идти старшему брату, Амин-Сахикчи, или среднему — Уйле-Бутугекчи. Причем же я? Пойти-то я и пошел бы, но вдруг я окажусь неспособным: а разве мне дела нет до славы и власти царственных моих родителей?

Так ответили послу три сына Хормусты, и, приняв их ответы, посол предстал пред тэнгрием-Хормустой и тридцатью тремя тэнгриями:

— Вот полностью ответы трех твоих сыновей — доложил он.

Тогда Хормуста-тэнгрий приказал позвать к себе трех своих сыновей и, лишь только те явились, встретил их такими словами:

— Я посылал вас в мир не по пустому предлогу, уверяя, что в мире наступили смутные времена. Но я посылал вас в силу заповеданного мне повеления будды. Не мои ли вы сыновья? — думал я. — Однако выходит, что отцом-то оказываетесь вы, а я — ваш сын. Что ж? Садитесь втроем на мой царский престол и исполняйте все мои обязанности, каковы бы они ни были.

После того, как Хормуста-тэнгрий произнес эти слова, три его сына сняли шапки и, став на колени, поклонились.

— О, царь наш, батюшка! — сказали они. — Зачем изволишь говорить такие слова?

И Амин-Сахикчи продожал:

— Мыслимо ли не пойти по приказу своего царственного родителя? Однако можно и пойти, но не суметь сесть на царский престол. А разве к славе вашей будет, если земные люди станут глумиться, говоря: «Как же это так? Явился сын самого Хормусты-тэнгрия, Амин-Сахикчи, и не сумел сесть на царский престол». Ужели мне отправляться с мыслью, что я лишь по имени сын тэнгрия? И можно ли сказать, что я взвожу напраслину на своего младшего брата, доказывая, что этот Уйле-Бутугекчи, все, кажется, может: взять, например, стрельбу из лука на играх по окончании великого пира у семнадцати тэнгриев сонма Эсроа, и что же? Этого Уйле-Бутугекчи не превзойдет никто, он сам превзойдет всех; или, например, когда точно так же затеваются игры, с состязаниями в стрельбе из лука или в борьбе у преисподних драконовых царей, опять никто не осилит его. Во всевозможных искусствах и познаниях этот Уйле-Бутугекчи — совершенный мастер. Ужели же отправляться нам с мыслью, что мы лишь по имени сыновья тэнгрия? Ему же хоть и отправиться — будет по силам.

И сказали тридцать три тэнгрия:

— Действительно, во всем справедливы эти речи Амин-Сахикчи. В чем бы мы ни были доблестны и что бы ни затевали — стрельбу ли, борьбу ли — во всем он превосходит и побеждает всех нас. Поистине справедливо сказал Амин-Сахикчи.

Так отозвались тридцать три тэнгрия, и Тэгус-Цокто прибавил:

— Говорить ли о том, что и я могу лишь подтвердить решительно все ими сказанное? Все это — чистейшая правда.

3

Решено послать на Землю среднего сына Хормусты

И опять сказал Хормуста-тэнгрий:

— Ну, Уйле-Бутугекчи! Вот что все они говорят. Что же теперь скажешь ты сам?

— Что я скажу? — отвечал он. — Прикажет царь-батюшка идти — и пойду.

— Родитель мой, Хормуста-тэнгрий! Дай мне свой черно-синий панцирь, сверкающий блеском росы; дай мне свои наплечники цвета молний, дай мне главный свой белый шлем, на челе которого изображены рядом солнце и луна; дай мне тридцать своих белых стрел с изумрудными зарубинами и свой черно-свирепый лук;