Волшебные и страшные мифы леса. От феникса до Иггдрасиля - Якопо Сильвестре

приглашает конунга Вёльсунга со всеми его детьми в Готланд, где он с радостью отплатит им за все, что они предложили ему в прошлую встречу.

Предвкушая изобильное пиршество, Вёльсунг с детьми скоро отправились в путь, однако им было неведомо, что Сиггейр на самом деле вовсе не собирался устраивать для них праздник: вместо яств и пития правитель Готланда приготовил острые клинки, чтобы, как он считал, свершить справедливую месть. По счастью, Сигни узнала о коварных планах жениха и направилась в порт, чтобы предупредить отца и братьев, которые должны были приплыть туда на своих кораблях.

Когда Вёльсунг с сыновьями прибыли на место, Сигни бросилась им навстречу и рассказала о намерениях Сиггейра, умоляя родных поскорее отплыть обратно.

Однако конунг Вёльсунг поднял голову к небесам и со смехом произнес: «Да услышат мои слова все девять миров. Еще до своего первого вдоха я дал себе зарок, что никогда и ничего не испугаюсь: ни пламени, ни лезвия меча, — и ни за что не отступлю перед лицом опасности. Так я поступал всегда, вплоть до сегодняшнего дня. Возможно, я уже стар, дочь моя, и свою жизнь мне следовало бы ценить больше, чем славу, но я не хочу, чтобы распространилась весть, что мои сыновья убежали в страхе перед лицом смерти. В ста битвах сразился я за свою жизнь, и в ста из них я одержал победу. Так что, говорю тебе, мы храбро выступим и сегодня и не убоимся смерти, даже если она нам суждена».

Сигни поняла, что решение отца не изменить, потому что Вёльсунг был воином с твердыми принципами, готовый умереть с честью.

Вскоре последовала жестокая сеча. И хотя соратники Вёльсунга в десять раз уступали своей численностью армии Сиггейра, каждый из воинов короля Гунналанда бился, не щадя ни себя, ни врагов, так что каждый из них восседает теперь в Вальгалле вместе с Одином.

Когда и сам Вёльсунг достойно пал смертью храбрых, от его немалой дружины осталось лишь десять его сыновей.

— Он мой! — ухмыльнулся Сиггейр, пытаясь вырвать меч из ножен Сигмунда. В ответ юноша плюнул в лицо правителю Готланда. Оскорбленный Сиггейр немедленно приказал казнить строптивца, но едва его приказ попытались исполнить, как появилась Сигни, которая обратилась к жениху: «Муж мой, не предавай их легкой смерти на поле битвы. Давай еще немного развлечемся, прежде чем убивать их…»

— Должно быть, ты безумна, раз увещеваешь меня предать твоих братьев мучительной смерти, — со вздохом ответил Сиггейр, однако не согласиться с новоявленной супругой он не мог: сыны Вёльсунга заслуживали еще немного страданий.

Так, десятерых пленных воинов привели в лес. Там их привязали к деревьям, и каждую ночь приходила волчица и раздирала на части одного из несчастных братьев, а другие слушали, как она грызет кости убитого.

Девять ночей приходила волчица, и девять братьев Сигмунда были безжалостно растерзаны ею. Наконец наступила десятая ночь, а с ней пришел и черед младшего сына Вёльсунга. Волчица подошла к нему и приблизила свою страшную морду к его лицу. Тогда Сигмунд вонзился зубами в ее язык и с силой вырвал его из пасти. Затем он вцепился мертвой хваткой в тело волчицы и, утянутый ею, освободился от пут. После этого Сигмунд голыми руками сразился со зверем: обычный человек не продержался бы и пяти минут, но сын Вёльсунга вышел из схватки победителем, проломив волчице голову. После чего скрылся в лесу.

Шли годы, и Сигни тайно замышляла отомстить мужу, когда узнала, что Сигмунд не погиб и теперь живет в лесу по соседству с королевским дворцом.

Она решила, что наконец-то пришел час воздать Сиггейру по заслугам. Конечно, осуществить задуманное только вдвоем с братом не получится, и им понадобятся союзники. Сначала она подумала про своих детей, рожденных от Сиггейра, но те были слабыми и робкими, недостойными зваться внуками конунга Вёльсунга. Кроме того, Сигни сомневалась, что они готовы убить своего отца.

Тогда Сигни обратилась за помощью к юной заклинательнице Вёльве: «Великая волшебница, могла бы ты создать иллюзию и дать мне твой облик?»

Вёльва улыбнулась и кивнула в ответ. Затем она произнесла магическое заклинание и превратила Сигни в себя, а сама обернулась королевой Готланда. В таком обличье дочь Вёльсунга пришла к брату и попросила разрешения остаться с ним на ужин.

За беседой и шутками они разделили вкусную трапезу. После ужина Сигмунд, не догадываясь, что перед ним его сестра, предложил ей возлечь с ним, на что Сигни ответила согласием.

От их связи родился мальчик Синфьетли, который, когда ему исполнилось тринадцать лет, был в десять раз доблестнее всех сыновей Сиггейра. В нем текла истинная кровь Вёльсунгов, и никто не мог бы остановить его. Когда он достаточно повзрослел, Сигни отправила его к Сигмунду, чтобы тот сделал из него настоящего воина. При этом ни тот ни другой не знали, что на самом деле приходятся друг другу отцом и сыном.

Синфьетли был ловким юношей. Он рос, испытывая особенную ненависть к Сиггейру, которого считал своим отцом, и очень сильно любил мать. Та всегда заботилась о нем больше, чем о его сводных братьях, так что он не колеблясь согласился на ее просьбу отправиться к Сигмунду. Каждую ночь Синфьетли с настоящим отцом, вооруженные мечами и щитами, нападали на отдельные отряды Сиггейра и уничтожали их целиком, наводя панику среди воинства. Однажды в лесу они наткнулись на чью-то хижину. Пол в ней был запачкан кровью, а посередине лежали две истерзанные волчьи туши.

— Что будем делать? — спросил Синфьетли у отца.

— А чего ты хочешь? Снимем шкуры и завернемся в них, раз снаружи стоит такой холод, — отвечал Сигмунд.

Так они и поступили: содрали с мертвых волков шкуры, сделали из них накидки и облачились в них. Но едва они надели их на себя, как почувствовали, что по их спинам пробежал холодок. С беспокойством отец с сыном переглянулись и вдруг заметили, как с их внешностью начали происходить изменения: глаза пожелтели, клыки вытянулись, а волчья шерсть намертво приросла к их собственной коже. Спустя мгновение они превратились в самых настоящих волков.

Отец с сыном обнюхали и признали друг друга. Несмотря на звериный облик, они по-прежнему могли общаться, а вой и рык в их собственных ушах звучали как вполне понятные фразы и слова. Немного времени потребовалось им, чтобы привыкнуть к своему новому обличью, и уже скоро они ощутили, как ими овладевает голод: им требовалось отведать крови.

— Когда наткнешься на отряд, — пролаял Сигмунд, — завой так громко, как только