Сочинения великих итальянцев XVI века - Макиавелли Никколо

Джованни Делла Каза (28.VI.1503 — 14.IX.1556 гг.) родился во Флоренции в аристократической семье из Муджелло. Образование получил сначала в Болонье, а затем во Флоренции под руководством Убальдино Бандинелли, которого Делла Каза характеризует как «человека достойного и весьма ученого» («Галатео», гл. VIII). С 1525 г. он продолжил образование в Болонье, где изучал право, а в 1528 г. — в Падуе: здесь завязалась его дружба с известным писателем-гуманистом Пьетро Бембо. В 1529 г. Делла Каза переезжает в Рим, в 1534 г. получает титул клирика Флоренции и позже становится каноником церкви Сан Никколо. В эти годы, несмотря на церковное звание, Делла Каза ведет светскую жизнь, много пишет на латинском и вольгаре, пользуется уважением как поэт и среди литераторов, и у прелатов папского двора. В 1541 г. по делам службы (он стал клириком апостольской камеры, занимавшейся сбором церковной десятины) Делла Каза отправился во Флоренцию, где его приняли в члены Флорентийской академии. По возвращении в Рим был избран в 1544 г. архиепископом Беневенто, но вскоре отправлен в качестве нунция в Венецианскую республику, а затем — в Тренто для участия в Тридентском соборе. В 40-е гг. Делла Каза продолжает писать стихи на латинском и вольгаре, преимущественно торжественные, риторические сонеты, выступает как блестящий оратор. Так, когда папа Павел III создал лигу итальянских государств и Франции для борьбы против императора Карла V, Делла Каза произнес в Венеции речь в лучших традициях ренессансной риторики, чтобы побудить ее присоединиться к лиге (Oratio per Ia lega). Вторая, хотя и не произнесенная, но ставшая широко известной речь Делла Казы была обращена к императору Карлу V с просьбой вернуть папе Павлу III

Парму и Пьяченцу, которые оказались захваченными императорскими войсками входе Итальянских войн. После смерти Павла III в 1549 г. новый папа Юлий III не оставил Делла Казу в должности нунция, что вынудило его уйти в частную жизнь. Он обосновался сначала в Венеции, а затем (с 1552 г.) в аббатстве Нервеза. Эти последние годы стали временем высокой творческой активности Делла Казы: он пишет любовные сонеты, латинские стихи, делает переводы Фукидида и других греческих авторов с латинского на итальянский, создает в 1551-1554 гг. «Галатео» — сочинение, принесшее ему широкую популярность (оно было переведено на многие языки). Полное название его — «Галатео, или Об обычаях» (Galateo owero dei costumi). Делла Каза обращает свой труд к племяннику Аннибале Ручеллаи, дабы наставить его, посвятив в науку о добрых нравах. Опираясь на литературные примеры, преимущественно из «Декамерона» Боккаччо, Делла Каза говорит о правилах поведения в самых разных жизненных ситуациях, обращает внимание на частности вроде поведения за столом, но по сути ведет речь в гуманистических традициях об истинном добронравии, раскрывая всю гамму черт, характеризующих достоинство личности. Сочинение отличает возвышенный стиль, однако наставления в этикете лишены академической сухости и скучной назидательности. В «Галатео», написанном безупречным итальянским языком, раскрывается и богатство классической эрудиции автора, особенно приверженного Цицерону и его последователям.

В 1555 г. с началом понтификата папы Павла IV Делла Каза получил высокую должность государственного секретаря, которая, как правило, увенчивалась кардинальским званием. Об этом просил папу и император Карл V, но папа не захотел возвести Делла Казу в сан кардинала, что явилось для него тяжелым ударом. Вскоре он умер в Риме.

Творческое наследие Делла Казы обширно: помимо указанных выше сочинений оно включает «Жизнь Пьетро Бембо» на латинском, сборники итальянских стихов (Capitoli; Rime), латинский трактат «Об обязанностях», переведенный самим автором на итальянский (Degli uffici), переводы речей Демосфена и некоторые другие сочинения. Однако наибольшую славу Делла Казе принес «Галатео», впервые осуществленный перевод которого на русский язык публикуется в настоящем издании.

Джанбаттиста Джелли

ПРИЧУДЫ БОЧАРА

Достопочтимейшему Томмазо Барончелли,моему дорогому другу

Милейший Томмазо, лишь для того, чтобы излить забавные мысли, однажды соединил я вместе два последних диалога нашего Джусто. Когда же друзья, и прежде всего наш Торрентино,[460] принялись меня упрашивать, чтобы я дополнил эти диалоги и другими, а потом их все отдал ему (как на днях я поступил с тремя лекциями), — тогда я собрал все десять диалогов в этой книге. И поскольку с самого начала они были мною написаны по Вашей просьбе и ради Вашего развлечения, а также потому, что тот, кто их потом у Вас украл,[461] не раз упоминал их как принадлежащие Вам (чтобы умалить в краже свою вину), — поэтому теперь эти диалоги возвращает Вам, наконец, та рука, которая некогда принесла Вам их в дар. Примите же их дружески от меня вновь. И если при чтении даже первых диалогов Вы извлекли из них не только удовольствие, но и пользу, как Вы сами мне не раз говорили, то, читая остальные, Вы, надеюсь, обнаружите для себя не меньшую пользу. Ведь у Вас нет иной возможности исцелиться от несправедливости судьбы, которая не открыла перед Вами дорогу для занятий Вашими любимыми науками и обрекла Вас на жизнь купца. Не ожидайте, что в этих диалогах хоть что-нибудь будет исправлено, кроме разве ошибок наборщика, или что-нибудь переделано, как это бывает с сочинениями, издающимися не в первый раз. А причина тому в следующем: это, действительно, хороший обычай, сам по себе достойный всяческого уважения и восхваления и удобный для философов, теологов и других, ибо их ошибки порождают немалый позор для них и великий вред для читателей; тем не менее этот обычай не к лицу и не может быть к лицу таким забавным творениям, как причуды Джусто, ибо они не принадлежат ни к какой школе. Кроме того, если бы я их переделал или исправил, они перестали бы быть причудами Джусто, какими являются, и какими я хочу их видеть. А также я наверняка вызвал бы неудовольствие тех, кому диалоги нравятся и в этом виде, и к тому же не обязательно доставил бы удовольствие тем, кто желал их видеть переработанными. Не только потому, что, как сказал латинский комик, «сколько голов, столько и мнений»,[462] но и потому, что бесконечны человеческие причуды. А это каждый может утверждать с уверенностью и без свидетельства какого-либо автора, лишь на основе собственного опыта. Но чтобы это письмо не наскучило Вам, а уж тем более любителям забавных сочинений, к которым также обращены эти диалоги и которым мне еще очень много нужно сказать, я поставлю здесь точку. Помните, что я остаюсь всегда Ваш. Живите радостно.

Во Флоренции, в день 10 марта 1548 года

Ваш Джелли

Джованни Баттиста Джелли Желающим услышать забавные мысли

Когда наша душа была создана, она не получила от благого и великого Бога и его служительницы Природы совершенства и не имела цели — которая, без сомнения, заключается в знании истины, — чем обладали другие, наделенные интеллектом, создания, одновременно с рождением и обретшие цель, в то время как наша душа была создана нагой и лишенной всякого знания — подобно выскобленной доске Аристотеля, на которой ничего не написано и не нарисовано. Так вот, поскольку наша душа несовершенна от рождения, она вынуждена приобретать это совершенство постепенно и, влекомая природным желанием, никогда не останавливается в стремлении к этой цели. Но в самый момент создания она была заключена в наше чувственное тело и поэтому может приобрести знание только через вещи, познаваемые внешними органами чувств; проходя через них, формы вещей отпечатываются на внутренних чувствах или, лучше сказать, записываются в воображении и в памяти, как в книге, а потом разум читает в этой книге и достигает знания умопостигаемых вещей. Кроме того, душа встречает величайшие трудности в удовлетворении своего почтенного и достохвального желания: причина не только в множестве и разнообразии вещей, весьма трудных для понимания, но и в природном различии души и тела, в которое она заключена: тело — земное и смертное, а она — небесная и бессмертная. А поскольку всюду, где есть различие в природе, различаются и цели — одна цель у тела, а другая у души.