Персеваль, или Повесть о Граале - Кретьен де Труа

такой наказ.

За все говоренное прежде

Не упрекаю вас в надежде,

Что вы не повторитесь впредь.

1680 Сие прошу уразуметь,

Ведь продолжая в том же духе,

Дурные породите слухи,

Безумцем посчитают вас.

1684 Переменитесь, в добрый час!»

«И что сказать мне, господин?»

«Скажите, что вассал один,

Надевший шпору вам на ногу,

1688 Все объяснил вам на дорогу».

И тот поклялся: никого

Не назовет опричь него,

Так он воспринял наставленья.

1692 Дав юноше благословенье,

Хозяин длань над ним простер

И молвил: «Дорогой сеньор,

Храни вас Бог, и пусть в пути

1696 Он будет впредь вас так вести,

Чтоб вы не ведали препоны».

Тут рыцарь новоиспеченный

Его покинул в нетерпенье

1700 Вернуться в матери владенья

И убедиться, что она

Жива и здравия полна.

И углубился в лес дремучий.

1704 Распознавал дорогу лучше

Он средь лесов, чем средь равнин.

И видит: замок-исполин

Вознесся, укрепленный, чудный.

1708 Вкруг стен его лишь дол безлюдный[47]

Да хлябь морскую рыцарь зрит

И к замку мощному спешит.

Встал перед дверью он входной,

1712 Но, чтоб к двери добраться той,

Пройти необходимо мост.

Столь шаток он, что путь непрост —

Едва ли удержаться можно.

1716 На мост взошел он неоплошно

И без каких-либо потерь.

И оказался там, где дверь.

Он понял: заперта на ключ.

1720 И постучал, был стук могуч.

Вскричал, ответа ожидая.

И вскоре, бледная, худая,

У зала главного окна

1724 Явилась девушка одна.

Она спросила: «Кто стучится?»

Подняв глаза, узрев девицу,

«Подруга милая, – он рек, —

1728 Я рыцарь и ищу ночлег,

Прошу позволить мне войти

И ночь здесь гостем провести».

«Вы все получите тотчас,

1732 Хоть велика нужда у нас,

Мы сделаем, сеньор, что можем,

Дадим приют вам с мягким ложем».

На том она ушла, а он

1736 Пред дверью ждать был принужден

И опасался: не пришлось бы

Стучать, возобновляя просьбы.

Но тут с секирами у шей

1740 Явились четверо людей —

Мечи у пояса, – засим

Дверь отворили перед ним,

Сказав ему: «Сеньор, входите».

1744 Иначе шел бы ход событий,

Они помчались бы верхом,

Но в испытании лихом

От голода и тяжких дней

1748 Казались мертвеца бледней.

И если видел рыцарь наш

Вне стен безжизненный пейзаж,

То и внутри не лучше было:

1752 Где проезжал, везде уныло,

Дома заброшены, в руинах,

Тоска на улицах пустынных,

И он не встретил никого.

1756 Две церкви города того

Принадлежали двум аббатствам:

Одно известно пустосвятством,

Другое – для безумных дам.

1760 И не найти убранства там,

Нет драпировки на церквях,

А стены в дырах и щелях,

И колокольни там не крыты,

1764 Все помещения открыты

И днем и ночью все равно.

Нет мельниц, чтоб молоть зерно,

И нет за стенами снаружи

1768 Печей, чтоб делать хлеб к тому же,

И за денье не купишь ты

Там хлеба иль иной еды.

Дела в том городе, знать, плохи:

1772 Нет вин, зерна и хлеба крохи,

Нет сидра, пива – ничего.

Четыре воина его

К дворцу, что глиной крыт, приводят,

1776 Отдав оружье, рыцарь сходит.

По лестнице, ведущей в зал,

Слуга приветливый сбежал

С накидкой серой[48]; не преминул,

1780 Ее на рыцаря накинул.

Его коня слуга другой

Отвел в конюшню на постой

И дал зерна довольно скудно,

1784 Ведь с этим в доме было трудно.

Другие слуги из дворца

Ввели по лестнице юнца

В покой торжественный, в котором

1788 Предстал он знатным двум сеньорам

И деве, пребывавшей с ними.

Сеньоры были не седыми,

А поседевшими слегка.

1792 Когда б ни беды, ни тоска,

В них был бы духа, сил расцвет,

Как в пору первых зрелых лет.

Но дева мнилась элегантней,

1796 И грациозней, и нарядней,

Чем ястреб или попугай.

И золото, и горностай

Ее накидку и блио,

1800 Темно-пурпурные равно,

Украсили каймой особой,

Тогда как серый, черный соболь,

Что не широк, не длинен был,

1804 Накидки ворот обрамил.

Коль рассказать я должен буду

О красоте, подобной чуду,

Что женщине Господь пошлет,

1808 То нынче впору дать отчет,

От истины не отступая:

Власы струились, ниспадая,

И можно было заключить,

1812 Чего совсем не может быть,

Что это злато пробы чистой,

Тончайшей ковки – так лучисты.

Высокий лоб покат слегка,

1816 Его не скульптора ль рука

Из камня, древа ль иссекла?

Смоляна бровь вразмет легла,

А лик очами озарялся,

1820 С живинкой взгляд ее смеялся,

И были очи чуть враскос.

Как линия, прямой был нос.

На лике роза с белизною

1824 Так сочетались меж собою,

Что пурпур на сребре тусклей.

Чтоб завораживать людей,

Создал Всевышний это чудо.

1828 И никогда еще покуда

Он не творил такого дива.

Войдя, приветствовал учтиво

Девицу рыцарь, та – его,

1832 И так же гостя своего

Приветствовали господа.

За руку взяв его тогда,

Персеваль приезжает в осажденный замок. Иллюстрация У. Э. Чапмана. 1911 г.

Wolfram, Von Eschenbach; Mary Blackwell Sterling. The story of Parzival, the templar. New York: E. P. Dutton & company, 1911 / Library of Congress

«Сеньор, – красавица сказала, —

1836 Гостеприимство наше мало

Достойно будет вас, увы,

И, если уж слыхали вы

О нашем положенье нищем,

1840 Быть может, вы сочли, что ищем

Любого повода сейчас,

Как бы избавиться от вас.

Но если соблаговолите,

1844 Все ж в нашем доме погостите,

Пошли вам Бог счастливых дней».

Тут он последовал за ней

В покой красивый и просторный,

1848 В котором потолок узорный.

Там сели на кровать вдвоем

На покрывале шелковом.

Четыре рыцаря (затем

1852 Их стало пять, и шесть, и семь)

Вошли в покой и осмотрелись,

Безмолвно группами расселись,

Смотря на гостя молодого,

1856 Не обронившего ни слова.

Не начинал он разговор,

Блюдя совет, что дал сеньор.

А тем пришлось лишь удивляться,

1860 И стали рыцари шептаться:

«Мой Боже, – каждый произнес, —

Я задаю себе вопрос,

А не немой ли рыцарь юный?

1864 Прискорбно было б, ведь в подлунной

Других таких не повстречать.

Моей он даме так под стать,

Как та ему. Была б чета,

1868 Когда б не эта немота!

И тот пригож, и та красива,

И пары не было на диво,

Чтоб так друг другу подошла».

1872 И все сочли, что создала

Их друг для друга Божья воля,

И не бывать им порознь боле.

Любой, кто в комнату пришел,

1876 Об этом только речь и вел.

Ждала девица что есть сил,

Чтоб с нею он заговорил,

Но наконец ей стало ясно,