Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро - де Гонгора Луис

О Тарфе, Гасуле и двух мавританках

Перевод Н. Горской

На балконе высокой башни, Почти что под самой крышей, Где вершина любви высокой И прелести наивысшей, Стояли две мавританки. Так прекрасны вдвоем девицы, Что любить их хочется вдвое И хочется раздвоиться. Одну из них Селия звали, А другую звали Харифа, Харифа, что острые стрелы Пускает в мужчин игриво. Выходят Гасуль и Тарфе, Под высоким балконом ходят, Пред теми, что превосходством Превосходнейших превосходят. И бросают камешки сверху Кокетки своими руками, Дорога любви камениста, Но камни смягчают камень. И бросают лучи улыбок, И лучится улыбки лучик, Лучистого солнца ярче, Самой лучезарности лучше. Пламенея, застыли мавры, Но пламя им души плавит, Их пламенный взгляд пылает, И пламя рождает пламя. Слепящий свет ослепляет, Но бежать от него нелепо — Слепота слепцу не помеха Красоте поклоняться слепо. Ликуют два кавалера, От света лишившись зренья — Ведь зримый свет озаряет, А незримый дает прозренье. Цвета на одеждах мавров Сплетены в такие узоры, Что понять невозможно дамам, Которую любит который. С балкона сбегают обе И бегут так быстро и скоро, Как будто поможет скорость Ускорить решенье спора. Вблизи их живая прелесть Увеличилась сразу вдвое, Оживить она может мертвых И повергнуть во прах живое. И к ослепшим недавно маврам Вернулось зренье при встрече, Но, прозрев, они вновь ослепли И вдобавок лишились речи. Потом влюбленные мавры Удалились куда-то вместе, Очевидно, чтоб спор продолжить В ином, подходящем, месте.

О Тарфе и Саиде

Перевод Н. Горской

«Твоих насмешек, Саида, Я больше терпеть не стану, Меня ты ранила больно, Потом углубила рану, Любовь казалась мне раем, Когда ты бывала рядом. Признайся, что рай желанный Теперь обернулся адом. Когда я прошу ответа, Молчишь и смотришь лукаво, Скажи, что не любишь больше,— И будет честнее, право! Зачем такая надменность И вместе с нею кокетство? Любовь не знает уловок, Уловки — дурное средство. В тебя знатнейшие мавры Влюбляются то и дело, Ты думаешь — обожанью Вовек не будет предела. Но гордые наши мавры, И все мужчины, наверно, Не вытерпят униженья, Поскольку оно безмерно. А время — игрок серьезный, С ним шутки шутить опасно — Проснешься и вдруг заметишь, Что годы прошли напрасно. Уж лучше ты выйди замуж, Ведь брак сохраняет тайны, Иначе чужой откроет Все тайны твои случайно. Не думай задобрить время,— Законы его едины: Оно не знает пощады И все обратит в руины. Внемли этой страстной речи, Где правда каждое слово,— Когда гремят аркебузы, Глухой да услышит снова! Хочу, чтоб глаза сияли И сердце мое согрели, Хочу, чтоб в моей победе Звучала песня свирели!..» С таким изяществом Тарфе Открыл пред Саидой чувства. Для каждого андалузца Любовь — святое искусство.

О Xарифе

Перевод Н. Горской

Задумал король Гранады С Кастильским домом сражаться. И пишет он в Антекеру: «Копейщиков славных шестнадцать Пришли мне, алькальд, на помощь, Пусть восемь отправятся сразу И путь свой держат к Хаэну, А прочие ждут приказа». Посланье алькальд целует, Послушный воле сеньора, Сзывает храбрейших мавров — Пускай начинают сборы. Как жаль, в этом деле трудном Участвовать он не сможет — Спешит ко двору, где смуту Затеяли два вельможи. Алькальд поручает сыну Поехать с отрядом вместе, В бою не уронит Харифе Высокой семейной чести. Проснулся от звона доспехов Воскресным утром весь город — На резвых конях кордовских Проносятся всадники гордо. В лазурных, желтых и белых Одеждах гарцуют все восемь. В честь дамы, прекрасной Селинды, Они цвета эти носят. Султаны из белых перьев На шапках остроугольных Чуть связаны лентой зеленой, Их ветер колышет вольно. Пристегнуты к портупеям Тунисские сабли кривые, Сверкают на солнце пики И палицы боевые. Высокие белые седла На спинах коней буланых. Сапожки из черной кожи В стальных стременах чеканных. Трубач самым первым едет, Ведет отряд за собою, Его труба возвещает, Что мавры готовы к бою. Простое камковое знамя Высоко реет над ними, На знамени этом строгом Алькальда вышито имя. И герб Сегрийского дома [515] Блестит на щитах и латах — Пять львов свирепых и диких, Стоящих на задних лапах. Все мавры отряд провожают, Любуются дамы отрядом… Муса, прославленный рыцарь, Померк с отважными рядом. По улицам скачет Харифе На быстрой своей кобылице, Она белизной и статью Лишь с лебедем белым сравнится. Расчесаны тщательно грива И хвост шелковистый длинный, Усыпана бисером сбруя, И вкраплены в бисер рубины. Гербом его щит украшен: Над солнцем черная птица Раскинула крылья смерти, И надпись: «Пока не затмится». В тунисской шапке Харифе С пером петушиным желтым, Сплетение звезд и лилий — Узор на плаще тяжелом. Клинок из толедской стали, Вдоль ножен — аквамарины, Кончается рукоятка Литой головой тигриной. Харифе, пробуя силу, Играет дубовой пикой, С такою же легкостью ветер Играет лозою гибкой. Призывы трубы проникли Сквозь стены Хенералифе, Сады покидают дамы — Спешат увидеть Харифе. Вниманием он доволен, Но ищет Селинду влюбленный И вот наконец увидел Ее у решетки балконной. Сказал он: «Прекрасная дама, Ах, если б ты только знала, Как мучит меня разлука! Мне рыцарской славы мало, Не надо наград королевских, И благ не ищу я бренных. Тебе я отдам добычу — Толпу христиан презренных. Во имя твое эти мавры — Пускай им судьба поможет! — Свершат дела боевые И славу свою умножат. И я, повинуясь долгу, Сегодня готовлюсь к бою, И я вместе с ними еду, Но сердце мое с тобою. И если в сраженье будет Сопутствовать мне удача, Возьми меня в плен навеки К рабам христианским в придачу!» Селинда взглянула нежно, Достоин рыцарь награды: Харифе ей отдал сердце, А меч — королю Гранады, Прекрасная мавританка Его осыпает цветами, Харифе поклон глубокий Отвесил прекрасной даме, Махнул рукой на прощанье, Подковы цокнули звонко, Помчалась его кобылица. И ветер за ней вдогонку.