Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин

лад. Странно, они видели, что я не соглашаюсь и не осуществляю [этого], но по невежеству продолжали все так же повторять. Глупцами и невеждами были они, а хотели меня, одурачив, поймать в свои тенета. Когда же мера переполнилась и мятеж их обнаружился, они сами сознались. Теперь я [об этом] заявил открыто». Из отчета о делах и обстоятельствах люди точно удостоверились в том, что он говорил. Уже долгое время, как об этом поговаривали, и люди изумлялись какой он терпеливый, а когда заговорили открыто и определенно, они еще больше изумились.

Испытано также, что всякий, кто на службе у него злоумышлял против людей, обманывал и плутовал, того он тотчас распознавал, делался с ним нелюбезен, но вследствие [своей] терпеливости не спешил обнаруживать гнева. А тот глупый человек не понимал, что государь знает и терпеливо выжидает, и упорно продолжал это дело, пока, наконец, [государь] его не казнил. Таких людей было много. В числе их были семнанский казий, которого называли Кази-Саин, ‛злейшее из созданий божиих’ и воистину злее дьявола, исфаганский сахиб и несколько других лиц, которые [здесь] не упоминаются. [Газан-хан] понял проделки [всех] их и через несколько времени, в течение которого он проявлял терпение, он некоторых казнил при помощи какого-нибудь доказчика и обвинителя, а некоторых от себя прогнал. Лиц, которые знали его нрав и воздерживались от злословия, бредней, назойливых речей и подстрекательства к мятежу и всегда говорили разумные, полезные речи, как это требовало их внутреннее убеждение, этих лиц [Газан-хан] постоянно по мере своего совершенного разума уважал и одобрял и считал надежными людьми. Так как его лучезарное сердце было осведомлено об их делах, то если другие из зависти и неприязни их порицали и на них нападали, то он [к этому] не прислушивался, терпел и крепко держал их при делах, за которые они |S 591| отвечали, чтобы дела шли своим чередом, укреплялись и им не наносилось вреда.

Неоднократно он говорил: «Нет ничего на свете драгоценнее и редкостнее надежного и честного человека». В силу этого честные, надежные [люди] у него в большом уважении и чести. Тех же, кто злодей, вор и занимается темными делами, он казнит всех. Если знакомые с обстоятельствами торжественно поклянутся, что государь ислама, ‛да укрепится навеки его царство’, никогда никого не казнил, кроме людей, которые были сквернейшими тварями и которых обязательно нужно было казнить, потому что их существование было чистейшим вредом для людей, то клятва их правильна и в искуплении нет надобности. Несомненно, что и всякого другого злодея, который приблизился бы к его высочеству, он прикажет казнить, ибо свойство его благородной души по отношению к злодеям есть свойство змеи эфы[733] и изумруда. Злодеи, которые остались, суть те, которых он еще не видел и не распознал, а то бы его благородная душа тотчас их поняла, словно кислота, которая отличает стекло от яхонта. При всем этом он ни в одном деле не проявляет поспешности, кроме как в добрых делах и во всем том, что может быть упущено.

Неоднократно, много раз он читал наставления эмирам, судьям и везирам: «Всегда, когда придут люди с жалобою на какого-нибудь хакима или мутасаррифа, не [сразу] соглашайтесь с их словами, ибо возможно, что те люди до этого не отдали калана и свое бремя перекладывают на других, а хаким этот с них требует калан, и такие люди, конечно, жалуются. Если для подтверждения их слов придут другие, поступить нужно так же, ибо возможно, что эти люди до этого были должностными лицами, и хотят, чтобы у него отобрали должность и передали им. Возможно также, что придут лица, которые издавна являются его врагами, или по дружбе, снискав [у кого-либо] расположение, ругают хакима. Всех этих случаев остерегайтесь. Расспросите у всех раи’ятов, несущих калан, притесняет ли [хаким] или нет, желают ли они его или нет, чтобы образ его деятельности был установлен доподлинно, ибо слова множества людей имеют вес, так как они бескорыстны, а слова своекорыстных и немногочисленных людей не столь надежны. Такие лица, которыми ра’ияты довольны и нрав которых склонен к справедливости, встречаются редко. Вследствие того, что у какого-нибудь хакима оказалось бы один-два изъяна, но зато много добродетелей, особливо не слишком большая алчность, умение править строго и честность, — его нельзя отстранять от дела».

В согласии с тем, что у него в благословенных мыслях, [Газан-хан] постоянно осмотрителен [сам], а также наставляет [к тому] эмиров и везиров. Ни в одном случае из-за проницательности и дальновидности у него не пропадает [даже] кончика волоса. Да уделит всевышний господь этому государю ислама долгие годы жизни и господства ‛ради пророка и рода его’.

Рассказ пятый. О том, что чаще всего речи, которые он изволит произносить, оправдываются

Приближенные, которые с детства государя ислама состояли неотлучно при нем на службе, рассказывают, что всегда, когда из его благословенных уст исходили какие-нибудь суждения или высказывания, то оно так и случалось и в течение этих лет было испытано. Изволил ли он говорить серьезно или в шутку, — он рассказывал все так же [правду], вроде того, что с таким-то в этом году случится такое-то происшествие, или, из таких-то мест приедет гонец такого-то вида и внешности, или, приведут узника такого-то обличья, или придет приятное или неприятное известие. Хотя большинству государей, которые родились под счастливой звездой, и которым всевышний бог дал могущество и благополучие, не чужды такие качества, однако в такой степени не рассказывают ни об одном государе и наблюдать [этого] не случалось.

Поскольку он [государь] страстно увлечен всеми науками, то он исследовал и изучил науку гадания на песке, бараньих лопатках, конских зубах и по прочим приметам, на которых испытывают хорошее |S 596| и плохое и которые описаны в книгах, а также [научился] всевозможным предсказаниям, которые приняты у разных народов и в разных краях, и в этом отношении тоже выносит суждение. Он распознает большую часть звезд, подвижных и неподвижных, которые известны звездочетам, и осведомлен о восходе, заходе и свойствах каждой из них, так что слушающие [его] объяснения изумляются. Он до мелочей знает и помнит особенности строения всех животных домашних и диких ‛отдельно по их разрядам и различию их видов’, привычки, движение, спокойное состояние и местопребывание каждого летом и зимою. Все это не может быть, кроме как силою проницательного разума. ‛Бог ведает лучше’.

Рассказ шестой. О щедрости и тароватости государя ислама ради поощрения и