Дастур ал-Мулук (Назидание государям) - Ходжа Самандар Термези

Из лона корабля прославленный шах

Вышел, словно жемчуг из раковины,

По приказу этого великого шаха

Направилось в сторону Балха море войска.

В эго же время в один миг словно встретились волны двух морей; добрались до берега реки улемы матери городов — Балха: ахунд мулла Фархад, ударявший топором мысли по Бисутуну[336] знаний, испытавший от судьбы и сладкое и горькое в Балхе, изобразивший с помощью грубых волосков молочный ручей, и ходжа Мухаммед Азиз, который по |Л 204а| [своим] знаниям был волной океана творения, /Та 257/ ахунд мулла Умар, который у доски провидения читал урок Платону и, подобрав красивые слова, [пользуясь] средствами красноречия, кратко излагал длинный урок, однако волею судьбы один глаз его всегда был покрыт бельмом, напоминая [плод] миндального дерева. Они удостоились чести [узреть] красоту его величества, умножающую радость.

Стихи[337]

Тело [мое] брошено к дверям твоей любви,

А глаза воспалены от горьких рыданий.

Когда знамя счастья [хана] направилось в сторону города, старцы времени, которые [от] судьбы испытали и горькое и сладкое, спины которых от бремени бессилия были искривлены, словно небосвод, /Та 258/ стояли, устремив взор надежд, подобный звезде, на большую дорогу ожидания [хана], как вдруг взошло солнце блаженного счастья и показался бунчук |Т 67а| победоносного знамени, наполняя ароматом весь мир, как благоухающие локоны. Под звуки барабанов, громоподобных труб они вошли в Балхскую крепость.

Стихи

Величие хана распростерло руку справедливости над миром,

Строгость шаха заковала в цепи ноги тирании.

Каждый день огромная толпа притесняемых пленников из Меймене и Бадахшана приходила ко двору могущественного правителя, обладающего троном, [подобным] трону Александра [Македонского], и терлась лицом мольбы о порог, увеличивающий счастье, уцепившись рукой за подол вечного счастья [хана] и желая [ему] славы, произносила:

Стихи

За долгую жизнь справедливого шаха

Молитва за молитвой, предание за преданием. |Л 204б|

События, которые /Та 259/ произошли в тысяча сто шестом году хиджры (1694-95)

Стихи

Когда тростниковое перо начало петь.

Так оно запело на мотив ”мухалиф”,

Что вдруг по воле высокого небосвода

Из-за столпа этой прекрасной державы

Толпа мстительных тиранов

Выступила и подняла мятеж.

Подробный рассказ об этом кратком перечне [событий] таков. Знатнейший из эмиров, великий военачальник Гаиб Назар-бий аталык ас[338] и искренний доброжелатель [хана] Ходжамберди-бий дадха, чело которых не знало морщин вражды [к хану] и чванства, зеркала сердец которых не коснулась пыль мятежа и ржавчина вражды [к хану], [а также] Фазыл-бий диван-беги юз, Уз Тимур-бий катаган и Тугма-бий ябу, Бик Мухаммед дадха дурман, перетянув на свою сторону арканом мольбы группу противников [хана] и выражая единодушие [в вопросе] об уничтожении и истреблении [своих врагов], опоясались поясом вражды [к хану]. И это вопреки тому, что по обычаю верующих людей упомянутому аталыку неоднократно /Та 260/ предъявлялись условия, чтобы он, соблюдая единодушие [с ханом], впредь не ходил вокруг гумна мятежа.

Стихи

Он поклялся на Коране и [поклялся] верой,

Раскаялся во всех [своих] поступках,

Что почитает тот, кто стократную клятву

Быстро разрывает на части?

|Т 67б| Наконец, вражда их достигла таких пределов, что в собрании его величества, подобном райскому [собранию], о них прочитали бессмысленные слова из тетради клеветы. Поскольку зеркало души его величества по чистоте было |Л 205а| зеркалом, отражающим мир, он понял, что подол благочестия этих благожелательных рабов несомненно был не запятнан этими разговорами, поэтому слова сплетников об этих своих слугах слушал с неодобрением: эти люди, /Та 261/ сжигаемые огнем зависти, установив палатку вражды на площади, где совершаются молитвы, сидели [там]. Несмотря на эти обстоятельства, [хан по своей] исключительной невозмутимости и терпеливости послал к этим смутьянам и мятежникам [одного] из джуйбарских ходжей вместе с накибом и казием, которые были наилучшими из рода сейидов и величайшими среди потомков пророка [Мухаммеда], с тем, чтобы они добрым советом и царскими увещеваниями рассеяли их вражду к его величеству и побудили их повиноваться [ему]. Поскольку порочная натура их была сильно удалена от источника справедливости, они не поправились от принятия лекарств этих искусных исцелителей. Поневоле [эти] благочестивые мужи ушли и перенесли свои пожитки величия от этих злосчастных людей во дворец его величества и рассказали о случившемся. /Та 262/ Его величество, узнав об этих обстоятельствах, приказал, чтобы выступили из опытных, смелых мужей Мухаммед Али-хаджи, из рассудительных бахадуров Ма'сум-хаджи сарай, из храбрых юношей Термези-бек джелаир, из воинственных храбрецов Хушхал-бий дадха и подавили их мятеж.

Во исполнение приказа испытанные мужи выступили из |Л 205б| городских ворот, взялись за наносящее раны оружие, мужи |Т 68а| [племен] юз и ябу, проявив храбрость, смело направились к ним. В это время при таких обстоятельствах Мухаммед Али-бий. Ма'сум-бий, которые стояли лицом к лицу с противником, пришли в изумление от дыхания трубы исключительной храбрости этих двух смелых эмиров, [которые] [своей] терпеливостью выделялись среди легкомысленных врагов. На этой чаше весов проворные /Та 263/ артиллеристы силой орудий отбросили наглого, дерзкого врага. Несмотря на это, те же самые потерпевшие поражение люди ушли в Фатхабад[339] и, твердо стоя на ногах стойкости, до заката солнца находились на поле битвы. Те злосчастные люди, услышав призыв к [ночной] молитве, поняли, что с этим и с тем [подкреплением] невозможно оказать сопротивление вельможам хана, подобного Александру [Македонскому]. Поневоле в силу необходимости ногой решительности они вступили в долину бегства и вошли в крепость Бабай-Хашарта[340]. Эти злосчастные люди соленой водой вызвали раздражение у Абдаллаха Бухука.

В течение нескольких дней эта несчастная толпа, окружив туманы /Та 264/ Бухары, наподобие колючек, протягивала руку насилия и притеснения не только к имуществу, но и к женам и домочадцам мусульман.

Когда лазутчики их (т. е. мятежников) увидели, что прибыло правое и левое крыло войска [хана], они, отовсюду слыша вести о наступлении [своих] противников, сильно расстроенные покинули крепость Баба-Хашарта и, миновав крепость Хазара, направились в вилайет Кермине. Му'мин-хаджи, которому его величество пожаловал управление Кермине и должность мираба[341] в Гандж-пай[342], что является |Л 206а| сокровищницей Каруна[343], несмотря на родственные отношения [с ним], признательный [хану], неласково обошелся с несчастными [людьми Рахим-бия]. Поскольку они по неведению