Дастур ал-Мулук (Назидание государям) - Ходжа Самандар Термези

юноши, несмотря на юношеский жар и на то, что были одеты в шубы, искали огня, [чтобы согреться]. /Та 248/ Хаджи Михтар, [почитаемый как] Черный камень [Каабы] времени, от инея стал похожим на белое яйцо, очутившись в положении обитателей Сафы и Мервы[324], став искренним другом ходжи Аваз Мухаммеда, произнес: ”О если бы юность вернулась!”.

Стихи

Все потеряли надежду на свою жизнь,

Оттого, что шел снег, побелели бороды и брови.

Стройные гордые [мужи], сладкоречивые художники |Л 202а| [слова] с черными чарующими глазами, заметив, что у них побелели гиацинтового цвета усы и черные локоны, произнесли:

Двустишие

Не знаю, как распорядилась судьба,

[Что] в пору молодости превратила меня в старика.

При таком страшном снегопаде жасминогрудые безбородые юноши, которые /Та 249/ сияли сотней оттенков [красоты], как весна, продавцы любовных жестов, став переменчивыми с тысячью |Т 65а| уловок, как судьба, усладив свои уста [наподобие] клюва попугая, о пылкости речи Самандара (т. е. автора) сказали:

Стихи

Кроме как у пламени, нет для меня другого теплого места.

Для наших подушек нет ничего приятнее, чем перья саламандры[325].

При таком положении дел Хуррам-хаджи, который благо даря [своему] великому счастью был удостоен чести управлять приятным, как рай, Карши, шествуя по большой дороге искренности шагами поспешности, вместе с казием и вельможами прибыл в [местность] напротив сардаба Какир[326] и удостоился быть принятым [ханом].

В этот миг из тайны небытия в пределы существования явился удивительный случай.

Клыч-бий туркмен /Та 250/ и Ирадж ишик-ага-баши дурман, юные главы племен, целиком охваченные заботой [о Субхан-Кули-хане], находясь с глазу на глаз с казием Якубом, который, [смотря] на дорогу шествия его величества [хана], ослепил подобные нарциссу очи ожидания, сказали разом: ”с удовольствием”[327].

Поскольку упомянутый хаджи считал своим долгом с радостью в сердце служить его величеству [хану], то он взял |Л 202б| поводья коня этого стройного [мужа], накинув [их] на шею наподобие ошейника горлицы, прибыл [в Карши]. На улицах и на базаре Карши он открыл лавку тканей, а двери и стены ее обмазал амброй искренности [хану]; он разостлал в виде ковра на дороге для государя великолепную царскую парчу, длинную, как речь одержимых; /Та 251/ франкским бархатом, разноцветными шелками он уподобил поверхность земли шкуре барса.

Стихи

|Т 65б| От Несефа до рабата Джуграти[328]

Устлал весь Гуджарат[329] тканью.

Он [накрыл] столько скатертей и приготовил столько разнообразных кушаний, что насытились очи зрителей, блюда наполнялись вновь и вновь, как очи зрителей. Он приготовил быстроходных коней и вереницы верблюдов, сто харваров[330] ячменя и сена, что было необходимо для дороги, и исполнил все, что надлежало [ему] сделать по закону для слуг царского двора и для приближенных государя — прибежища мира.

Стихи

Он выказал людям такое человеколюбие,

Какое не приходит в голову человеку.

Поскольку он был человеком, служившим государям /Та 252/ и побывавшим в обществе именитых людей времени, он не утаил ни одной из тайн службы [хану], не пренебрег никакой мелочью в выражении преданности [ему].

Когда от благоухания службы Хуррам-бия [хан] обнаружил радость и веселье, он надел на него почетный халат, на голову — венец веселья. Упомянутый хаджи, воздавая благодарность богу за такое великое счастье, открыв уста для восхваления [бога], воздев молитвенно руки, произнес: |Л 203а|

Стихи

О боже, этот куст розы из сада щедрости,

Из-за которого стали цветущими сады мира.

До того момента, пока не затрубит труба [Исрафила][331], от осеннего ветра

Да не будет ущерба весне его жизни.

Его величество, начертав на страницах времени картину справедливости, направив /Та 253/ царское знамя в сторону Балха, выступил в путь. Один из его приближенных доложил, что Шах-ходжа и Ходжам Яр-бий, взяв себе за обычай вероломство, сошли с прямого пути преданности [хану] и, вступив на большую дорогу вражды [к нему], пошли [по ней].

Стихи

Убегая, наподобие маленькой птицы от орла,

Он направился к родным местам. |Т 66а|

Услышав эту весть, [хан] произнес:

Будь он на земле или на небе, Разве он ускользнет от нас?

После этого разговора он вызвал Тугма-бия ябу, которому было передано управление прекрасным Кешем, и приказал: ”Опоясавшись поясом преданности [хану], идя быстрыми шагами по пути поисков, /Та 254/ ищи его. Быть может, слуги ходжи-беглеца заключат с тобой соглашение”. После того как последовал ханский приказ, действующий как рок, как божье предопределение, [Тугма-бий], взяв с собой несколько юных искусных наездников, попросил [у хана] благословение.

Стихи

[Получив] разрешение, счастливый Тугма-бий

Направился в Каршинскую область.

В то время, когда хан был в пути, Мухаммед Са'ид-ходжа накиб, дерево жизни которого произрастало в цветнике, [напоминая выражение]: ”взрастил Аллах прекрасным растением”[332], с отрядом смелых, воинственных мужей, прибыл в местность Юрак-типпа и удостоился чести [получить] |Л 203б| аудиенцию [у хана].

Когда знамя счастья [хана], тени бога, бросило тень счастья на место переправы — Келиф, /Та 255/ в тот момент прибыл знаток хакиката, единственный в своем роде его святейшество ишан ходжа Насраллах, а также придающий блеск шариату, украшающий тарикат[333] казий Аваз Мухаммед вместе с прибежищем эмирства великим хаджи Мухаммедджаном; осчастливив Земзем губ жаждущих благополучия розовой водой молитв за его величество, они сказали:

Стихи

О источник Арарата[334] щедрости и великодушия,

Приятный среди людей, избранник бога,

Воздев руки свои мы молимся,

[За то, чтобы] сто лет ты был ханом, а мы — читающими фатиху[335] [за тебя].

|Т 66б| Когда благословенная особа — его величество благополучно сел на корабль, вручив поводья [своей] воли воде и неустойчивому ветру, он отправился в путь.

Стихи

От страсти увидеть райскую птицу

Корабль /Та 256/ полетел [по волнам].

Мулла Сайида это событие также воспел в стихах.

Стихи

Переправился сей шах великий

Через огромную реку в паланкине,

Повиновалось воле шаха все,

Его приказ возымел силу на суше