Джалаладдин Руми - Дорога превращений. Суфийские притчи

Мясо и кот

Указания «почтенного мужа» – высшего «Я» (человеческого духа, проявляющего свою волю через интуицию, разум, совесть) нарушает «жена» – душа человека (сфера эмоций и себялюбивых желаний), которая не в меру притязательна – «неслыханная обжора». Однако «жена» пытается свалить вину на «кота» – естественные потребности плоти, животные инстинкты. Обман раскрывается путем «взвешивания» (рассуждения): функции и свойства плоти («вес кота») остаются одними и теми же, и она для поддержания своей жизни не нуждается в совершении грехов.

Д. Щ.

Один почтенный муж, себе на горе,Женился на неслыханной обжоре,

Чей мощный аппетит не знал предела:Она, едва насытясь, снова ела.

Вот как-то муж приносит мясо ей:«Сегодня в дом я приведу друзей,

К приходу их баранину сготовь,И пусть у нас на ужин будет плов!»

Но, плов сготовив, не смогла женаГостей дождаться: съела все до дна!

И вот под вечер муж друзей привел:«Жена, где плов? Скорее ставь на стол!»

«Увы, – супруга в слезы, – мяса нет,Оно коту досталось на обед.—

Гляди, как он гуляет, сыт и весел!»«Что ж, – молвил муж, – сейчас его мы взвесим!»

И не успела та раскрыть и рта,Как на весах увидела кота.

Вот взвешен кот: «А нет ли здесь обмана? —Вскричал супруг, – ведь весит кот полмана,

Но мясо тоже весило полмана,И потому, жена, мне знать желанно:

Коль мясо на весах, то где же кот?А если кот – где ж мясо, в свой черед?..»

Украденная змея

В данной притче «заклинатель змей» – это суфий, смиривший свой нафс, но сожалеющий о таком последствии аскетической практики, как утрата полноты земных чувств («потеря змеи»): «А я молился, чтоб змея нашлась». Однако, став свидетелем судьбы человека, духовно не возрожденного («вора»), который «лишился жизни» из-за своих страстей, суфий перестает сожалеть о потере («теперь я рад, что жизнь сберег свою»).

Д. Щ.

Однажды вор, вмешавшись в толчею,У заклинателя украл змею:

Видать, хотел продать ее, да жаль, онЛишился жизни, той змеей ужален.

Узнал об этом заклинатель змейИ молвил: «Бог, по милости Своей,

Меня избавил, жив остался я:Как видно, обезумела змея!

А я молился, чтоб змея нашлась,И горько сетовал, что не сбылась

Моя мечта – вновь обрести змею...Теперь я рад, что жизнь сберег свою!..»

...О, как мы часто молимся о том,Что обернется болью и вредом,

И с плачем к небу простираем руки,Самим себе вымаливая муки!..

Клад

Сюжет данной притчи широко распространен в фольклоре разных народов. У гностиков первых веков н. э. Египет был символом материального мира, а «пребывание в Египте» означало ниспадение души с небес на землю и забвение ею своей бессмертной сущности (ср., например, гностическую сирийскую «Песнь о жемчужине»). Суфийский вариант притчи несколько иной: ради познания самого себя («все нужное нам скрыто близко от нас») мюридобращается к «внешнему» свидетельству шейха(«стража»), который вначале обращается с ним сурово («преграждает дорогу ему»), и лишь затем дает жизненно важное наставление. Самому шейху способность направлять мюридадана свыше – посредством виде?ний («снится мне часто»). Но притча имеет и другой смысл: душа должна пережить превратности земной жизни («в Египет иди»), поскольку провинилась в своем предбытии, в вышнем мире («наследство свое человек промотал»). Только очистившись через страдания, она возвращается «домой» – на небеса – и обретает блаженство («счастья источник, всех благ водоем»).

Д. Щ.

Наследство свое человек промотал:Приученный к роскоши – нищим он стал.

Пусть ты и по праву чужим завладел —Не радуйся, твой не завиден удел!..

Он каялся много, и слезы он лил,И Вышнего Бога вседневно молил:

«О Боже, богатство мне снова верни —Хочу наслаждаться, как в прежние дни!»

Заснул он – и слышит: «Не медли, не жди,Вставай, собирайся, в Египет иди —

И там обретешь ты желаемый клад,Источник богатства, колодец услад!»

Услышав во сне про запрятанный клад,Бедняга тотчас же покинул Багдад.

И вот уж в Египте, далекой стране,Вкруг места, что названо было во сне,

Он бродит, истратив последний медяк.Но полон Египет воров и бродяг,

И страж преграждает дорогу ему:«Что бродишь в ночи? Захотелось в тюрьму?»

А тот ему: «Я не бродяга, не вор,Меня вещий сон в этот город привел!» —

И все рассказал ему – так, мол, и так...А страж: «Ну какой, погляжу, ты чудак!

Всему ль, что приснится, мы верить должны?Вот я же не верю в подобные сны,

А снится мне часто – мол, топай в Багдад,Отыщешь там в доме закопанный клад,

Мол, сразу за рынком, в проулке глухом,Ты возле пекарни найдешь этот дом!..

И все ж, – заключил наставительно страж, —В Багдад не иду я, не верю в мираж!..»

...Багдадец сдержал свою радость с трудом —Ведь страж описал его собственный дом!..

«...Вот счастье, что землю я здесь не копал! —Подумал бедняк. – Я в Египет попал

Затем, чтоб узнать: вожделенный мой клад —Он дома!» – И тотчас пошел он назад.

Твердил он: «Я нищим себя почиталИ клад откопать на чужбине мечтал,

Но счастья источник, всех благ водоемБыл с первых же дней спрятан в доме моем!..»

...Особую тайну хранит мой рассказ:Все нужное нам скрыто близко от нас,

Но, чтобы его опознать и найти,Нам Голос велит до Египта дойти!..

Царь и рабыня

Чтобы исцелить человеческую душу («рабыню») от пагубных духовных недугов («стенает она, в лихорадке горя»), Бог («царь») разрешает ей на время увлечься земными страстями, которые в притче изображены как любовь рабыни к молодому ювелиру (золотых дел мастер символизирует богатство, свадебный пир – телесные наслаждения). Пройдя определенную «тренировку» на вещественных объектах и созрев для восприятия духовных истин, душа, наконец, обращает свою любовь к Богу, а прежние желания теряют для нее свою привлекательность («погасла в ней страсть»). В «переориентации» любви с преходящих явлений на их духовную Первопричину и состоит «важная тайна» притчи.

Д. Щ.

Послушай-ка притчу, как некогда встарьК рабыне душой воспылал некий царь.

И вот во дворце очутилась она,Но вдруг оказалось: рабыня больна,

Стенает она, в лихорадке горя?...Один за другим к ней идут лекаря,

Совсем забывая, что только АллахДарует удачу в лечебных делах.

Они же надеялись на вещество,И было напрасным всё их врачевство...

...Но вот некий дервиш явился к царю:«Позволь, я рабыню твою осмотрю!»

И прежде, чем к делу сей врач приступил,К Аллаху о помощи он возопил.

И зелье такое велел он сварить,Что тайну души помогает открыть:

В уста человеку вольется оно —И выскажет каждый, чем сердце полно.

Что ж с помощью зелья целитель узнал? —Что дух нашей девы от горя стенал,

Что сердце рабыни давно покорилОдин самаркандец – младой ювелир.

Тут просит целитель: «Пусть юноша сейВ наш город прибудет как можно скорей!»

Вскричал государь: «Я рабыню люблю,В любви к ней соперника не потерплю!»

А лекарь: «Доверься мне, действуй смелей,И дело устроится к пользе твоей!..»

...Прибыв в Самарканд, государев посолТого ювелира на рынке нашел:

Посулами почестей разных прельщен,С послом к государю отправился он.

Узрела его наша дева – и вдругСтал таять, как лед, ее тяжкий недуг.

А царь посылал ювелиру дары,Его, что ни день, приглашал на пиры,

Пока не устроили свадебный пир:Невеста – рабыня, жених – ювелир!

Вот вместе живут они месяцев шесть,И врач получает счастливую весть:

Болезнь у рабыни прошла без следа!..И новое зелье сварил он тогда,

И юноше в пищу его подмешал:Напиток сей воли и мощи лишал!..

Чуть муж над женой потерял свою власть,Исчезла в ней нежность, погасла в ней страсть.

И этим был так ювелир огорчен,Что вскорости умер, бедой удручен.

Но царь огорчен этим не был совсем,И тут же рабыню забрал он в гарем!..

...Друг, пусть для тебя эта притча странна,Но важную тайну содержит она.

Глядишь ты вокруг, но где правда, где ложь, —Лишь в душу свою углубившись, поймешь!..

Зу-Н-Нун