Сэй-Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)

Скоро к нам прибежала служанка из тех, что убирают нечистоты:

— Ах, какой ужас! Двое мужчин насмерть избивают бедного пса. Говорят, он был сослан на Собачий остров и вернулся, вот его и наказывают за ослушание.

Сердце у нас защемило: значит, это Окинамаро!

— Его бьют куродо Тадатака и Санэфуса`, — добавила служанка.

Только я послала гонца с просьбой прекратить побои, как вдруг жалобный вой затих.

Посланный вернулся с известием:

— Издох. Труп выбросили за ворота.

Все мы очень опечалились, но вечером к нам подполз, дрожа всем телом, какой-то безобразно распухший пес самого жалкого вида.

— Верно, это Окинамаро? Такой собаки мы здесь не видели, — заговорили дамы.

— Окинамаро! — позвали его, но он словно бы не понял.

Мы заспорили. Одни говорили: «Это он!», другие: «Нет, что вы!».

Государыня повелела:

— Уко`н хорошо его знает. Кликните ее.

Пришла старшая фрейлина Укон. Государыня спросила:

— Неужели это Окинамаро?

— Пожалуй, похож на него, но уж очень страшен на вид, — ответила госпожа Укон. — Бывало, только я крикну «Окинамаро!», он радостно бежит ко мне, а этого сколько ни зови, не идет. Притом ведь я слышала, что бедного Окинамаро забили насмерть. Как мог он остаться в живых, ведь его нещадно избивали двое мужчин!

Императрица была огорчена.

Настали сумерки, собаку пробовали накормить, но она ничего не ела, и мы окончательно решили, что это какой-то приблудный пес.

На другое утро я поднесла императрице гребень для прически и воду для омовения рук. Государыня велела мне держать перед ней зеркало.

Прислуживая государыне, я вдруг увидела, что под лестницей лежит собака.

— Увы! Вчера так жестоко избили Окинамаро. Он, наверное, издох. В каком образе возродится он теперь?[33] Грустно думать, — вздохнула я.

При этих словах пес задрожал мелкой дрожью, слезы у него так и потекли-побежали.

Значит, это все-таки был Окинамаро! Вчера он не посмел отозваться.

Мы были удивлены и тронуты.

Положив зеркало, я воскликнула:

— Окинамаро!

Собака подползла ко мне и громко залаяла.

Государыня улыбнулась.

Она призвала к себе госпожу Укон и все рассказала ей.

Поднялся шум и смех.

Сам государь пожаловал к нам, узнав о том, что случилось.

— Невероятно! У бессмысленного пса — и вдруг такие глубокие чувства, шутливо заметил он.

Дамы из свиты императора тоже толпой явились к нам и стали звать Окинамаро по имени. На этот раз он поднялся с земли и пошел на зов.

— Смотрите, у него все еще опухшая морда, наго бы сделать примочку, предложила я.

— Ага, в конце концов пришлось ему выдать себя! — смеялись дамы.

Тадатака услышал это и крикнул из Столового зала[34]:

— Неужели это правда? Дайте, сам погляжу.

— Говорите себе, что хотите, а я разыщу этого подлого пса. Не спрячете от меня, — пригрозил Тадатака.

Вскоре Окинамаро был прощен государем и занял свое прежнее место во дворце.

Но и теперь я с невыразимым волнением вспоминаю, как он стонал и плакал, когда его пожалели.

Так плачет человек, услышав слова сердечного сочувствия.

А ведь это была простая собака… Разве не удивительно?

10. Первый день года и третий день третьей луны[35]…

Первый день года и третий день третьей луны особенно радуют в ясную погоду.

Пускай хмурится пятый день пятой луны. Но в седьмой день седьмой луны туманы должны к вечеру рассеяться.

Пусть в эту ночь месяц светит полным блеском, а звезды сияют так ярко, что, кажется, видишь их живые лики.

Если в девятый день девятой луны[36] к утру пойдет легкий дождь, хлопья ваты на хризантемах[37] пропитаются благоуханной влагой, и аромат цветов станет от этого еще сильнее.

А до чего хорошо, когда рано на рассвете дождь кончится, но небо все еще подернуто облаками, кажется, вот-вот снова посыплются капли!

11. Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность…

Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность, выражают свою радостную благодарность.

Распустив по полу длинные шлейфы, с таблицами в руках[38], они почтительно стоят перед императором. Потом с большим усердием исполняют церемониальный танец[39] и отбивают поклоны.

12. Хотя караульня в нынешнем дворце[40]…

Хотя караульня в нынешнем дворце расположена у Восточных ворот, ее по старой памяти называют Северной караульней.

Поблизости от нее поднимается к небу огромный дуб.

— Какой он может быть высоты? — удивлялись мы.

Господин почетный тю`дзё[41] Нарино`бу пошутил в ответ:

— Надо бы срубить его у самого корня. Он мог бы послужить опахалом для епископа Дзете.

Случилось так, что епископ этот был назначен настоятелем храма Ямасина` и явился благодарить императора в тот самый день, когда господин Наринобу стоял во главе караула гвардии.

Епископ выглядел устрашающей громадиной, ведь как нарочно, надел сандалии на высоких подставках.

Когда он удалился, я спросила Наринобу:

— Что же вы не подали ему опахало?

— О вы ничего не забываете! — засмеялся тот.

13. Горы

Горы О`гура[42] — «Сумерки», Касэ` — «Одолжи!» Мика`са — «Зонтик», Конокурэ` — «Лесная сень», Ирита`ти — «Заход солнца», Васурэ`дзу — «Не позабуду!», Суэнома`цу — «Последние сосны», Катаса`ри — «Гора смущения», — любопытно знать: перед кем она так смущалась?

Горы Ицува`та — «Когда же», Каэ`ру — «Вернешься», Нотисэ` — «После…».

Гора Асакура` — «Кладовая утра». Как она прекрасна, когда глядишь на нее издали!

Прекрасная гора Охирэ`[43]. Ее имя заставляет вспомнить танцоров, которых посылает император на праздник храма Ивасими`дзу.

Прекрасны горы Мива` — «Священное вино».

Гора Тамукэ` — «Возденем руки». Гора Матиканэ` — «Не в силах ждать». Гора Тамасака` — «Жемчужные склоны». Гора Мимина`си — «Без ушей».

14. Рынки

Рынок Дракона. Рынок Сато`.

Среди множества рынков в провинции Ямато всего замечательней рынок Цуба`. Паломники непременно посещают его по дороге в храмы Хасэ`[44], и он словно тоже причастен к поклонению богине Ка`ннон.

Рынок Офуса`. Рынок Сика`ма. Рынок Асука`.

15. Горные пики

Горные пики Юдзурува`, А`мида, Иятака`.

16. Равнины

Равнина Мика`. Равнина А`сита, Равнина Соноха`ра.

17. Пучины

Касикофу`ти — «Пучина ужаса»… Любопытно, в какие мрачные глубины заглянул тот, кто дал ей такое название?

Пучина Наирисо` — «Не погружайся!» — кто кого так остерег?

Аоиро` — «Светло-зеленые воды» — какое красивое имя! Невольно думаешь, что из них можно бы сделать одежды для молодых куродо.

Пучины Какурэ` — «Скройся!», Ина` — «Нет!»,

18. Моря

Море пресной воды[45]. Море Ё`са[46]. Море Кавафу`ти[47].

19. Императорские гробницы[48]

Гробница Угу`ису — «Соловей». Гробница Касива`ги — «Дубовая роща». Гробница Амэ` — «Небо».

20. Переправы

Переправа Сикасуга`. Переправа Коридзума.

Переправа Мидзуха`си — «Водяной мост».

21. Чертоги[49]

Яшмовый чертог.

22. Здания

Врата Левой гвардии[50]. Прекрасны также дворцы Ни`дзё, Итидзё. И еще дворцы Сомэдоно`-но мия`. Сэкайи`н, Сугава`ра-но ин, Рэнсэйи`н, Канъи`н, Судзакуи`н, Оно`-но мия`, Коба`й, Ага`та-но идо`, Тосандзё`, Кохатидзё`, Коитидзё`.

23. В северо-восточном углу дворца Сэйрёдэ`н…

В северо-восточном углу дворца Сэйрёдэ`н[51][52] на скользящей двери, ведущей из бокового зала в северную галерею, изображено бурное море и люди страшного вида: одни с непомерно длинными руками, другие с невероятно длинными ногами. Когда дверь в покои императрицы оставалась отворенной, картина с длиннорукими уродами была хорошо видна.

Однажды придворные дамы, собравшись в глубине покоев, со смехом глядели на нее и говорили, как она ужасна и отвратительна!

Возле балюстрады на веранде была поставлена ваза из зеленоватого китайского фарфора, наполненная ветками вишни. Прекрасные, осыпанные цветами ветви, длиною примерно в пять локтей, низко-низко перевешивались через балюстраду…

В полдень пожаловал господин дайнаго`н Корэтика`, старший брат императрицы. Его кафтан «цвета вишни» уже приобрел мягкую волнистость. Темно-пурпурные шаровары затканы плотным узором. Из-под кафтана выбиваются края одежд, внизу несколько белых, а поверх них еще одна, парчовая, густо-алого цвета.

Император пребывал в покоях своей супруги, и дайнагон начал докладывать ему о делах, заняв место на узком деревянном помосте, перед дверью, ведущей в покои государыни.

Позади плетеной шторы, небрежно спустив с плеч китайские накидки[53], сидели придворные дамы в платьях «цвета вишни», лиловой глицинии, желтой керрии и других модных оттенков. Концы длинных рукавов выбивались из-под шторы, закрывавшей приподнятую верхнюю створку небольших сито`ми, и падали вниз, до самого пола.