Джалаладдин Руми - Дорога превращений. Суфийские притчи

VI. Уроки в медресе

Медресе» (религиозным училищем) для наставляемых душ служит весь мир, а «учебными пособиями» – все его обитатели, все стихии, все события и явления жизни. «Урок», преподаваемый Богом душе, ни на миг не прекращается. Эти положения суфизма иллюстрируются притчами, включенными в данный раздел.

Побег от смерти

Притча как бы иллюстрирует слова Корана: «...Ни один человек не знает, что случится с ним завтра; ни один человек не знает, на какой земле он умрет...» (31, 34) – и содержит скрытый призыв стремиться не к внешним, материальным («чтоб в Индию он был перенесен»), а к внутренним, духовным, переменам.

Д. Щ.

***

Убежать от самого себя, а следовательно, и от собственной судьбы – невозможно. Единственная альтернатива – достойно встретить ее лицом к лицу. Из притчи следует, что перемена места жительства, работы, брачного партнера и т. п. не решают экзистенциальных проблем человека. Поэтому столь важно объяснить ученику, что же именно может реально повлиять на его судьбу и решить его внутренние проблемы. То, что герой притчи перед смертью переносится из Святой земли – Иудеи – в языческую Индию, намекает на его греховность. Выходит, что он не прибег к главному средству, позволяющему избежать злой участи, – раскаянию...

М. Х.

Однажды некий подданный с поклономПредстал перед мудрейшим Соломоном:

«Царь, до зари внезапно я проснулся —Ко мне Владыка смерти прикоснулся,

Да, наяву узрел я Азраила,И дрожь предсмертная меня пронзила!»

«Чего ж ты хочешь?» – молвил повелитель.«О Царь, ты и над духами правитель,

Так повели же одному из них,Чтоб в Индию меня умчал он вмиг!..»

...Царь повелел, решив, что это – благо,И очутился в Индии бедняга...

Все это было на заре. А днемСам Азраил предстал перед царем.

И царь ему: «О скорбный вестник выси,Зачем ты утром смертному явился,

Прервав его покой, нарушив сон?Чтоб в Индию он был перенесен?!»

И Азраил в ответ: «Я удивился,Поскольку за душой его явился,

При этом Бог сказал мне, что онаРасстаться с телом в Индии должна,

А я его здесь – в Иудее – встретил...Но тут же налетел какой-то ветер,

Унес его туда, и там как разЯ выполнил Божественный приказ...»

...Мы вечно суетимся, убегаем,И тем спастись и скрыться полагаем, —

Но от кого? Задумайся на миг:От Бога? Или от себя самих?..

Шах и мат

Под видом шаха (царя) в суфийской образной системе нередко выступает человеческий дух, а под видом его слуги (в данном случае шута) – эмоционально-физическая природа человека. Данная притча своеобразно иллюстрирует внутреннюю борьбу в человеке (ср. в Новом Завете: «...Плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся...» – Гал. 5, 17). Вместо того чтобы стремиться к гармонии между противоположными началами своей природы (к чему призывают суфийские мудрецы), религиозный фанатик, терпя многочисленные «поражения» от своих вышедших из-под контроля страстей, пытается в ответ подавлять в себе естественные потребности – «умерщвлять плоть». Как бы от лица последней – шут и заявляет шаху: «Ведь мне, хоть я ни в чем не виноват, // Ты сам теперь объявишь: „Шах и мат!..“»

Д. Щ.

***

Если во многих других притчах Руми речь идет о противоборстве «духа и плоти» (олицетворяемых соответственно в образах человека и животного), то в данном случае конфликт («шахматная партия») происходит между интеллектуально-волевым началом и эмоциональной сферой, которые оба представлены людьми – шахом и его шутом (животное – символ плоти – здесь отсутствует). Иными словами, в сражение вступают рациональное и иррациональное начала в человеке. Заметим, что шах (разум) довел шута (чувство) до отчаяния («а шут, как на ветру бедняк нагой, дрожал пред шахом»), что привело в конце концов к повторному поражению шаха, который снова получил мат (араб. мат – «смерть», т. е. разум отключился и оставил ситуацию вне своего контроля). Смысл притчи в том, что человек должен крайне внимательно прислушиваться к своей эмоциональной сфере («шуту»), не подавляя ее, но стараясь установить в своей жизни равновесие между разумом и желаниями.

Вспомним, что наиболее жестокими тиранами и инквизиторами (в широком смысле) бывали крайние аскеты, т. е. люди, подавлявшие в себе даже естественные желания. Последнее, в конечном счете, приводило их самих к духовной смерти, а бесчисленное множество их жертв – к смерти физической.

М. Х.

Игра продлилась несколько минут,И шаха в шахматы обставил шут.

Тут по? лбу шах шута огрел доской:«Пусть впрок тебе пойдет урок такой,

Фигурами не двигай невпопад,Не объявляй внезапно: „Шах и мат!“

Игру придется заново начать —Тебя азам я стану обучать!»

А шут, как на ветру бедняк нагой,Дрожал пред шахом – и ни в зуб ногой.

Но понемногу вновь в игру включилсяИ обыграть владыку изловчился.

И тут он, в завершение игры,Забился под подушки и ковры —

И возопил: «О шах, я сам не рад,Но снова объявляю: „Шах и мат!“»

Шах огляделся и спросил: «Ты где?»А шут ему: «Я понял – быть беде,

Коль станем правду говорить владыкам,Не пряча голову, с открытым ликом!

Ведь мне, хоть я ни в чем не виноват,Ты сам теперь объявишь: „Шах и мат!..“»

Безнадежный больной

«Безнадежно больным» является нафс, которому, согласно суфийскому учению, предстоит погибнуть вместе со смертью тела (в отличие от более высоких уровней личности, бессмертных по своей природе). Зная о своей смертности, нафскрайне эгоистичен и необуздан в своих желаниях. Однако, если разум человека («судья») потворствует нафсувместо того чтобы обуздывать его, то самому разуму приходится плохо («И – бац – судье заехал по затылку! // И должен был судья ему платить...»). Рассказ иллюстрирует суфийский призыв к постоянному самоконтролю.

Д. Щ.

Больной явился к лекарю в тоске:«Ты пульс пощупай на моей руке —

Я чувствую, пора определитьсяС тем, сколько жизнь моя еще продлится!»

Врач пульс пощупал – и смекнул в момент,Что не протянет долго пациент.

Но лекарь мудр и осторожен былИ от больного эту правду скрыл,

Сказав: «Чтоб жизни сохранять пыланье,Всечасно исполняй свои желанья,

Не ставь своим хотениям преград,И этим удалишь из тела яд.

Покорен будь сердечному веленью —Ведь это путь кратчайший к исцеленью!»

Больной воспрянул: «Сладок твой совет,Об этом дне мечтал я много лет!» —

И, рад и счастлив, полетел, как птица,К прозрачному ручью – воды напиться.

Он подошел к воде, а в то мгновеньеСвершал почтенный суфий омовенье.

Больной взмахнул рукой в азарте пылкомИ суфию заехал по затылку:

Мол, лекарь, чтоб я больше не болел,Осуществлять желанья мне велел!

Огретый суфий в гневе обернулся,Ответно на больного замахнулся,

Но тотчас разглядел, что тот, бедняга,И тощ, и еле дышит, доходяга.

И так решил: «В болезненном угареСей муж! И если я его ударю,

То он в живых останется навряд:Тогда меня осудят и казнят!

Ну нет, я не безмозглая зверушка,Ведь за приманкой кроется ловушка.

Коль дело до конца не решено,Подумай, чем закончится оно!» —

И, взяв больного за рукав халата,Повлек его в судебную палату.

Там, оглядев ответчика, судьяСпросил: «Истец! В чем жалоба твоя?»

А тот: «За наглость мужа накажи!Пороть плетьми публично прикажи,

Иль пусть его с позором провезутПо городу – да будет скор твой суд!»

Сказал судья: «Ответчик сей таков,Что не хватает подходящих слов,

Чтоб описать, насколько болен он:Один толчок – и дух из тела вон!

Как стану бледной тени я грозить,Пороть плетьми, по городу возить?

А если б камень на тебя упал,То ты и с камнем бы судиться стал?

Чтоб милость у Аллаха обрести,Ты, суфий, полумертвого прости:

Ведь шариата суд, в конце концов,Живущих судит, а не мертвецов!»

А тот: «Да как такое может быть:Суд разрешает людям встречных бить?!»

Судья ж ему: «Поведай лучше мне:Какая сумма есть в твоей суме?»

«Да в ней, судья, почти и денег нет,Сам погляди: всего лишь пять монет!»

«Три мне отдай за справедливый суд,А две ему: они его спасут,

Он хлеб вкуси?т – и просветлеет взор!»Тут суфий – в крик: «Сколь глупый приговор!

Судья, я речь обжалую твою!..»...Меж тем больной воззрился на судью:

Мол, лекарь, чтоб я больше не болел,Осуществлять желанья мне велел!

Сейчас я и недуг свой подлечу,И от судьи монеты получу!

И он взмахнул рукой в азарте пылком,И – бац – судье заехал по затылку!

И должен был судья ему платить:Что делать – приговор не воротить!..

...Кто ближнему копает яму – тотСам, оступившись, в яму упадет!..

Похороны отца