Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны - Мухаммад ан-Насави

Когда упомянутая выехала из Хорезма и покинула его, она не оставила там никого, кто мог бы упорядочить дела и управлять массой [людей]. Власть над [городом] взял в свои руки 'Али Кух-и Даруган[294], а он был смутьян и забияка[295]. Кух-и Даруганом его прозвали за его большую лживость; значение этого имени: «ложь такая, как гора».

Из-за неумения устроить дела, незнания законов управления и ничтожности его понятия в делах руководства люди оказались в тяжелом положении и смятении. Исчез почтительный страх /69/ перед властью. Души людей склонились к тому, что в их природе: к междоусобице, взаимной вражде и ненависти. Доходы дивана стали объектом расхищения для любого мошенника и добычей каждого хищника. Если упомянутый Кух-и Даруган писал требование в какую-либо местность о сборе хараджа в сумме ста тысяч динаров, а ему доставляли из них только одну тысячу динаров, то он радовался и этому. Ему казалось, что эти деньги — дар, великодушно отданный ему, что это — проявление любви и расположения к нему.

Так продолжалось до тех пор, пока не возвратились в Хорезм после смерти султана некоторые чиновники дивана, такие, как мушриф[296] 'Имад ад-Дин и Шараф ад-Дин Кёпек[297]. Они подделали письма от имени султана, а так как люди еще не знали о кончине султана, то они взяли в руки средства дивана. Кух-и Даруган воздержался от решения дел, так как услыхал, что султан жив и [противостоит] татарам.

Положение [в Хорезме] оставалось таким до возвращения сюда Джалал ад-Дина и его двух братьев, Узлаг-шаха и Ак-шаха, после смерти султана.

Глава 26

Рассказ о том, как возвратились в Хорезм Джалал ад-Дин и его братья Узлаг-шах и Ак-шах и как они в испуге бежали оттуда, разделившись на две группы по причине раздоров

Когда султан отправился к милости Аллаха и был похоронен на острове, как это описано ранее, Джалал ад-Дин с двумя упомянутыми братьями перебрался морем в Хорезм. С ними было около семидесяти всадников. Когда они приблизились к Хорезму, их встретили из города с лошадьми, оружием и знаменами, и благодаря этому улучшилось их положение. Прекратилось расстройство, и люди радовались их прибытию, как радуется человек, страдавший недугом, но получивший спасительное лекарство, или как тот, кого отчаялись /70/ увидеть, а он вернулся к своим друзьям.

К ним собралось семь тысяч всадников из числа султанских войск, из тех, кто скрывался в пустынях и кого выбросили в Хорезм разные сборища и группы. Большая часть их была из племени Байавут, а предводителем их был Бучи-Пахлаван, прозванный Кутлуг-ханом. Они питали склонность к Узлаг-шаху из-за родственных связей с ним, отвергали его согласие на отказ [от наследования], отвечая неблагодарностью на благое дело. Они сговорились схватить Джалал ад-Дина и заточить его или же убить. О том, что готовится против Джалал ад-Дина, узнал Инандж-хан[298]. Он сообщил ему об этом и посоветовал уехать. И он пустился в путь, направляясь в Хорасан с тремястами всадников во главе с Дамир-Маликом[299]. А те (Узлаг-шах и Ак-шах) оставались после него в Хорезме три дня. Они получили тревожную весть о движении татар со стороны Мавераннахра по направлению к Хорезму. Тогда они выступили вслед за Джалал ад-Дином, направляясь в Хорасан. В дальнейшем, если будет угодно Аллаху, мы расскажем о том, что произошло с ними и с Джалал ад-Дином после их отъезда.

Глава 27

Рассказ о Низам ад-Дине ас-Сам'ани, о его пребывании в моей крепости Хурандиз на протяжении некоторого времени и о его поспешном отъезде из нее из-за боязни

Низам ад-Дин ас-Сам'ани[300] был из семьи достойных ученых и ра'исов, обладал добродетелями, унаследованными с тех времен, когда свет стал приходить на смену мраку, а ночи и дни стали чередоваться. Члены благородных семей не отрицали [древности] их происхождения, а если кого-нибудь из них встречали, то говорили: «Я встретил господина». Упомянутый был благородным, достойным, даже скорее звездой достоинств. Светило падало к стопам его, знатоки красноречия чуть ли не поклонялись ему. Когда он произносил речь, говорилось: «Да не сомкнутся [его уста]!», а когда /71/ писал, то просили: «Да не остановятся его десять [пальцев]!»

Он был переведен в Хорезм по желанию султана, с тем чтобы подобный человек постоянно находился при нем и он [мог] советоваться с ним о делах и устроении государства. Он получил от султана завидный чин и высокое положение. Когда он оставил султанскую службу, то захотел укрыть в какой-либо крепости то, что сохранилось, страшась утратить последнее, еще не захваченное бедой. Он прибыл в крепость Хурандиз и пробыл там два месяца. Несмотря на свою знатность и высокое положение, он несколько раз выступал в крепости с проповедями из-за жара его души и колебания его надежд. Возможно, если бы его попросили выступить с проповедью в Хорезме, когда люди были [обычными] людьми и время — [обычным] временем[301], он отказался бы от этого. Когда он в своей проповеди упоминал о султане, то не мог удержаться от плача, начинал рыдать и слушавшие тоже начинали плакать и кричать.

Когда татары овладели Насой — а это был первый из захваченных ими городов Хорасана — и он узнал о том, что они убили имама Шихаб ад-Дина ал-Хиваки — да смилостивится над ним Аллах, — его охватил страх и им овладели испуг и трусость. Вместе со мной он обходил укрепления крепости и показывал мне места, с которых соскользнули бы муравьи, если бы поднимались, и куда не могла бы залететь птица в высоком полете, и говорил: «Вот здесь появятся татары!»

Случилось так, что один из главных [татарских] тиранов, Начин-нойан[302], на третий день после захвата ими Насы прибыл к крепости и подступил к тому единственному месту, откуда можно было спуститься [из нее]. Едва Низам ад-Дин увидел это, его терпение истощилось и он впал в панику. Он настоял на том, чтобы я проводил его по горам какой-либо /72/ безопасной стороной вместе с его свитой, вьючными животными, гулямами и всем скарбом. Я сделал это с неодобрением скрытым, даже явным и удивился страху, который овладел столпами и вельможами державы. Они при этом не верили, что крепость может [их] защитить и что какая-то сила может отразить и отогнать [врага]. Да сохранит Аллах нас от беспомощности!

И вот упомянутый (Низам ад-Дин) ночью спустился [из крепости] по горам с западной