Книга шахской славы. Часть 2 - Хафиз-и Таныш Бухари

с намерением воевать,

[Словно] простер крылья для битвы,

Другой копья, острые, как ресницы красавиц,

Заточил алмазом ненависти.

У одного прикреплены латы к поясу,

Он опоясан поясом мести, [стоит твердо], как щит.

Один выступает за честь и славу,

Другой считает недозволенным для себя покой.

У одного забота, чтобы от любви [к хану]

Во славу [его] пришло в движение небо.

Другой всю ночь думал о том,

Что завтра, когда появится султан востока — [солнце],

Тот, кому помогает счастье и успех,

Будет избавлен от смерти,

Кого-то возвысит изменчивая судьба,

Кто-то упадет с коня желаний, /144а/

Кто-то завтра возложит на голову золотой венец,

Кто-то будет гарцевать на коне мщения,

Кто-то облачится в кольчугу для битвы,

Во время битвы обратится в двести глаз,

Кто первым вступит в долину битвы,

Вступит в эту чащу, словно леопард.

В ту ночь благородный хакан [Абдулла-хан] языком, рассыпающим перлы [слов], всю ночь произносил [такие слова]: “Царство — царство от бога. Он дает [его], кому захочет, и отнимает, у кого захочет! Мисра: Возьми, у кого хочешь, дай тому, кому хочешь*. Говорит Аллах всевышний, всесвятый: „Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, от кого пожелаешь”[110]. Если благополучие народа зависит от царствования этого бедняка, то пусть он предоставит мне [царство], если же он поступит наоборот, то пусть отдаст его врагу”. Благодаря таким взглядам и искреннему отношению к вере он не только выделяется среди других хаканов времени, но и [является] главой и властелином султанов [всего] мира. Поэтому с каждым днем все явственнее признаки милости и лучи божьей помощи [хану] в отношении державы и власти, знамена победы, стяги могущества [его] все более явственны во [всех] направлениях обитаемой четверти земли. Все люди, знатные и простые, всегда будут прославлять власть хана, как соловей в цветнике милости и щедрости, славословя [его], будут молиться ста устами за величие и славу его, [согнувшись], словно лилия.

Встреча войска, жаждущего мести, лицом к лицу с многочисленными врагами и поражение, [нанесенное] этому сбившемуся с пути сборищу с помощью бога

Утром царь звезд — [солнце] — вытащил лазоревый меч из ножен мести и высунул голову цвета киновари из желто-зеленого моря.

Месневи

Ранним утром, когда шах, объехавший небо, — солнце —

Со шлемом на голове вознамерился чинить притеснение,

Он высоко поднял меч,

Вложил ноги в стремена, [чтобы направиться] к горизонту,

Полчища звезд в результате битвы и сражения

Все растворились, словно ртуть,

При таком положении барабанщики сразу

С обеих сторон забили в боевой барабан,

От [сильного] звука трубы, как в Судный день,

Охватил ужас землю и время.

В небе раздались такие звуки трубы,

Что обессилел вращающийся небосвод.

Повсюду поднялись знамена,

Повсюду началась битва.

Копья поднялись до апогея неба,

Ими был просверлен шар солнца и луны.

Со всех сторон подошли [воины] с решимостью воевать,

Все стремящиеся к мести, [все] как львы и леопарды.

От сильного грохота барабанов чуть было не заколебались столбы, [на которых держится] земля; от рева трубы, звучащей, как в день Страшного суда, казалось, что солнце может оторваться от вращающегося небосвода; облетевший весь мир, небесный Дракон[111] от боязни и страха перед навершием знамени[112] [хана] пришел в расстройство и смущение; бесстрашный небесный Лев[113] от боязни перед львом на знаменах [Абдулла-хана] закрыл голову небесным покрывалом. От величия этого /144б/ дня и важности этого события, связанного с мятежом, владыка на золотых стременах — солнце, — который является всадником степи с семью стоянками[114] — [неба], сильной рукой далеко закинул инкрустированный золотом меч. Симак-и Рамих[115], который является копьеносцем на ристалище вращающегося небосвода, превратил копье в солнечные лучи.

Месневи

Рев труб, напоминающий день Страшного суда,

Лишил рассудка военачальников,

От грохота барабана, злобного, как дракон,

В семи небесах обратился в бегство Лев.

От звуков барабана, от стона трубы

Раскололся голубой купол неба,

Всадники, [несущие] бедствие пространству и времени,

Подняли землю до неба.

Храбрецы хана с решимостью воевать

Прибыли быстро, как сверкающая молния.

Когда пространство поля битвы и сражения от скопления одетых в кольчуги и латы [воинов] превратилось [как бы] в железную крепость, а воздух над полем боя и сражения от блеска мечей и сверкающих сабель стал [воздухом] знойной пустыни, войско могущественного [Абдулла-хана] выстроило ряды, согласно [стиху]: “...рядами, как будто бы они — плотное здание!”[116]. Рокот барабана, грохот большого барабана бросили в опрокинутую чашу неба глас: “Ведь сотрясение последнего часа — вещь великая”[117]

Правый фланг великого и славного войска [Абдулла-хана] украсился султаном, подобным Искандару, то есть Ибадулла-султаном.

Стихи

Великий, как небо, беспокойный, как [небесное] колесо, обладающий войском, [многочисленным], как звезды,

Непоколебимый, как земля, быстрый, как рок, достоинством ангел.

В его благословенном войске занял место великий и могущественный султан Махмуд-султан с огромным отрядом воинственных храбрецов и смелых воинов, огонь оружия которых потрясал мир и время, от удара [копытами] их коней, [сильных], как небо, пришли в движение пределы мира.

Месневи

Все воинственные, мстительные,

Поднимающие на море пыль,

С головы до пят все в кольчугах,

Все защищены биктаром[118], на голове — шлем.

Левый фланг войска [Абдулла-хана] украсился благодаря величию и мощи друга дервишей, султана Дустим-султана. Под сень его победоносных знамен собралось войско из всадников ристалища смелости, отважных воинов арены храбрости и мужества, каждый из которых не только велик [ростом], но и победоносен, не только бесстрашен, но и отважен.

Стихи

Все в руках держат блестящие мечи,

Они подобны громовой туче, разящие мечом, напоминающим молнию.

Сам прославленный [Абдулла-хан], собственной персоной, согласно [изречению]: “Сердце — место султана души”[119], занял место под зонтом в центре войска. Многих [воинов] из храброго войска /145а/ и героев, разящих мечом, [хан] назначил для оказания помощи большому центру войска[120] с тем, чтобы, если понадобится помощь, отважные воины эпохи, жертвующие собой в день битвы,