Книга хожений. Записки русских путешественников XI-XV вв - Коллектив авторов

можно войти в этот монастырь, очень красивый. Здесь же и церковь мозаикой удивляет, снаружи так и сияет. Тут доска господня лежит, тут же три главы лежат: Фрола, и Лавра, и Якова Перского; тут же и мощи Михаила черноризца без головы лежат. Тут же в алтаре сосуд из белого камня, в нем Иисус из воды вино сотворил весьма чудесно.

А оттуда пошли, к святому Константину в монастырь женский. Тут лежит тело святого Клемента архиепископа, тут и тело Феофании царицы. И оттуда пошли к святому Иоанну Дамаскину в монастырь женский. Оттуда пошли к святому Иоанну Предтечи, он же называется Продромом, зовут Иоанна «Богом богатый». Эта церковь очень удивительна; здесь приложились к руке Иоанна Ктитора, который построил церковь, окована она золотом, с дорогими камнями и жемчугом. Это не рука Иоанна Предтечи, Предтечева, как ранее писали, находится у Прекрасной Богородицы, близ Студийского монастыря; там рука святого Иоанна правая, а левая на Иордане.

И оттуда пошли к Влахернской церкви[127] святой Богородицы, где лежат риза, и пояс, и скуфия, которая на голове ее была; а лежит в алтаре на престоле, в ковчеге запечатаны так же, как и страсти господни, еще крепче того: прикованы железом, ковчег же сделан из камня очень хитро. И мы приложились.

Тут лежат мощи святого Потапия, и святой Анастасии, и святого Пантелеймона. И мы приложились. Оттуда пошли к церкви святого Николы; тут лежат головы святого Григория и святого Леонтия. И оттуда пошли за пределы города. На равнине близ моря монастырь большой во имя святых Козьмы и Демьяна; тут приложились к головам их, оковано очень хитро золотом. И оттуда возвратились в город и пошли к святой Феодосии девице и приложились к ней; тут монастырь женский у моря ее имени. Здесь большое чудо творится: во всякую среду и пятницу, как в праздник, многие мужчины и женщины подают свечи, и масло, и милостыню. Тут же множество людей лежит больных на постелях, различными недугами одержимы; выздоравливают и приходят в церковь, а иных вносят и кладут перед Феодосией по одному человеку, а она прикасается к больным местам и вылечивает. А певцы поют с утра до девятого часа, так и литургию поют поздно.

А оттуда пошли сквозь весь город, поприще великое нужно пройти к святому Киприану, и приложились мы к его мощам, велик был телом.

Тут вблизи монастырь женский, и тут голова святого Пантелеймона, тут же и кровь его. Оттуда пошли в монастырь святого Стефана, тут лежит голова его. А оттуда пошли к святой Варваре, и голова ее тут.

А по Царьграду, как по лесу великому, без доброго проводника невозможно ходить, скупому и бедному человеку нельзя ни увидеть, ни поклониться ни одному святому, только разве в праздник этого святого, тогда можно и увидеть и приложиться. Оттуда мы пошли к Иерусалиму[128].

Хожение Игнатия Смольнянина в Царьград

В лето 6897 (1389) Пимен митрополит пошел в третий раз[129] в Царьград, а с ним Михаил епископ Смоленский да архимандрит Спасского монастыря в Москве Сергий[130].

Началось их путешествие из Москвы 13 апреля, в великий вторник на страстной неделе. В Коломну прибыли в субботу великую перед пасхой, а в святое воскресенье пасхи пошли к Рязани по реке Оке. Прибыли к городу Перевитску[131], здесь встретил нас епископ Рязанский, а вблизи города Перевитска с любовью встретил нас великий князь Олег Иванович[132]. Со своим епископом Феогностом он с радостью принял и угостил нас. Затем повелел боярину своему Станиславу проводить нас с вооруженной дружиной до реки Дона, опасаясь нападения разбойников. Провожали нас и владыки — Даниил Смоленский и Савва Сарский.

Путь рекою Доном до моря и морем до Царьграда. В неделю Фомину[133] проводили с нами три струга и один насад на колесах, в четверг спустили их на Дон, а на второй день доплыли до Чур Михайловых (так называется место, где когда-то город был). Здесь дали нам утешительное наставление, простились, жалостно и с умилением проводили нас и возвратились восвояси.

В неделю же святых жен-мироносиц вошли все с митрополитом на корабли и пошли рекою Доном, грустя и скорбя о путешествии. Места были очень пустынные, не было видно ни села, ни человека, только звери, лоси, медведи и другие звери. Во второй день речного плавания минули две реки, Мечу и Сосну[134], в третий же день — Острую Луку, в четвертый — Кривой Бор. В шестой день добрались до устья Воронежа[135]. Утром в день памяти святого Николая приехал к нам князь Юрий Елецкий с боярами и со многими людьми и доставил нам радость великую. Оттуда приехали к Тихой Сосне, видели столпы каменные белые, красиво стоят в ряд, как стога малые, над рекою над Сосною. Минули Червленый Яр, Битюк и Похор. В неделю Самарянину минули реку Медведицу[136], горы высокие и Белый Яр; в понедельник — горы каменные красивые, во вторник — Теркли, городище и перевоз. Здесь впервые встретили татар. В среду минули Великую Луку и Сарыхочзин улус. Здесь нас охватил страх, так как вступили в землю народа измаильского. В четверг минули Бекбулатов улус, в пятницу Червленые горы, в воскресенье минули Акбусин улус. В понедельник прошли Бузун-реку, в канун Вознесения добрались до моря.

В неделю святых отцов погрузились в корабль на устье Дона под Азовом[137]. Отошли в море и в полночь встали на якорь. Некоторые люди оклеветали нас в городе. Догнали нас фряги на лодках, вскочили на корабль. И был топот большой на палубе корабля. Я не знал, что происходит, вышел на палубу, видел мятеж большой. И говорит мне владыка: «Игнатий, что стоишь и не печалишься?» Я же ответил: «Что происходит, владыка?» И сказали мне: «Эти фряги прибыли из города, нашего митрополита схватили и связали[138], также и Германа и его дьякона. Митрополит оказался их должником, мы же с ним без вины погибаем». И мы спросили старшего: «Что хотят сотворить им?» Он же ответил: «Не бойтесь, что принадлежит вам, вы свое и возьмете». Вскоре фряги были удовлетворены митрополитом, получили довольную мзду и всех нас отпустили.

Прошел день, а во второй отплыли оттуда. Ветер был добрый, попутный, но на третий день подул тяжкий встречный ветер. Мы испытали большую усталость и боялись потопления корабля. Сами корабельщики не могли стоять,