Авл Геллий - Аттические ночи. Книги I - X

Каким именно образом следует произносить первый слог в учащательном [1577] глаголе <от> [1578] ago (вести)

(1) От ago (я веду) и egi (я привел) происходят глаголы, которые грамматики называют учащательными, — actito и actitavi. (2) Я слышал, как некоторые весьма ученые мужи произносят их так, как будто первый звук у них краток, и объясняют это тем, что в исходном слове ago первый звук произносится кратко. (3) Тогда почему же мы произносим первый звук долго в esito и unctito, учащательных к [глаголам] edo (есть) и ungo (мазать, умащать), в которых первый звук произносится кратко, и, наоборот, в dictito от dico (говорить) выговариваем [первый слог] кратко? Так не следует ли [первый слог] actito и actitavi произносить скорее долго? Поскольку первый слог почти всех учащательных [глаголов] произносится таким же образом, как этот слог произносится в причастиях прошедшего времени тех глаголов, от которых они произведены; например, от lego, lectus (читать, прочитанный) происходит lectito; от ungo, unctus (умащать, умастивший) — unctito; от scribo, scriptus (писать, написанный) — scriptito; от moveo, motus (двигать, подвинутый) — motito; от pendeo, pensus (висеть, висящий) — pensito; от edo, esus (есть, съеденный) — esito; а от dico, dictus (говорить, сказанный) образуется dictito; от gero, gestus (нести, принесенный) — gestito; от veho, vectus (тащить, притащенный) — vectito; от rapio, raptus (хватать, схваченный) — raptito; от facio, factus (делать, сделанный) — factito. Следовательно, в actito первый слог должен произноситься долго, так как [этот глагол] происходит от ago и actus.

О повороте листьев на оливковом дереве в день зимнего и летнего солнцестояния и о струнах, звучащих в это время от удара по другим

(1) Повсеместно и писали, и верили, что листья оливковых деревьев в день зимнего и летнего солнцестояния поворачиваются и та их сторона, что была внизу и скрыта, оказывается вверху и показывается глазам и солнцу. (2) Также и мы, неоднократно желая проверить, почти так и наблюдали это [явление]. [1579]

(3) Но еще более редкостно и удивительно то, что говорят о струнных инструментах; и прочие ученые мужи, и также Гай Светоний Транквилл в первой книге „Истории зрелищ“ [1580] утверждают, что вполне установлено и хорошо известно следующее: [если] в день зимнего солнцестояния тронуть пальцами одни струны, звучат другие.

Неизбежно, что тот, кто многое имеет, во многом нуждается, и изысканно-краткое высказывание об этом философа Фаворина

(1) Совершенно верно, что, как говорили мудрецы, наблюдая за порядком вещей, тот, кто многое имеет, во многом нуждается, и большая неудовлетворенность рождается не из большой нужды, но из большого изобилия: ведь многое требуется для сохранения того многого, что имеешь. (2) Поэтому всякий, имеющий многое, желает остеречься и предусмотреть, чтобы ни в чем не нуждаться и не испытывать недостатка, так что должно [думать] об утрате, а не о приобретении, и чтобы в меньшем испытывать недостаток, следует меньше иметь.

(3) Среди всеобщих шумных возгласов я вспоминаю это отточенное изречение Фаворина, [1581] заключенное в следующих немногих словах: „Ведь невозможно, чтобы нуждающийся в пятнадцати тысячах плащей, не нуждался бы в еще большем: ибо, имея несколько [лишних], я нуждаюсь в большем, отняв от тех, что имею, довольствуюсь теми [оставшимися], что имею“. [1582]

Каким образом следует переводить слова в греческих высказываниях; и о тех стихах Гомера, которые Вергилий, как считалось, перевел либо хорошо и надлежащим образом, либо неудачно

(1) Говорят, что, когда нужно переложить и воспроизвести замечательные выражения из греческих стихов, не всегда следует стремиться [к тому], чтобы перевести совершенно все слова так, как они сказаны. [1583] (2) Ведь многие [стихи] теряют приятность, если их переводят словно бы против желания, и они сопротивляются насилию. (3) Поэтому Вергилий разумно и осторожно, воспроизводя отдельные места из Гомера, или Гесиода, или Аполлония, [1584] или Парфения, [1585] или Каллимаха, [1586] или Феокрита, [1587] либо каких-то других [поэтов], часть опустил, а прочее перевел.

(4) Точно так же, когда совсем недавно за столом читались одновременно обе „Буколики“: [1588] Феокрита и Вергилия, мы обратили внимание, что Вергилий опустил то, что по-гречески действительно удивительно приятно, переведено же не должно и не может быть. (5) Но ведь то, что он поставил вместо пропущенного не чуждо [самой эклоге], если не более приятно и изящно:

Только лишь выгоню коз, в козопаса сейчас КлеаристаЯблоки метко бросает и сладкую песню мурлычет. [1589]

(6) Яблоком бросив в меня, Галатея игривая тут жеВ ветлы бежит, а сама, чтобы я увидал ее, хочет. [1590]

(7) Мы заметили, что и в другом месте также осторожно опущено то, что в греческом стихе наиболее прелестно:

Титир, послушай, дружок дорогой,ты за стадом присмотришьИ к водопою сведешь; да построже за тем пригляди-каСтарым ливийским козлом: он бодается, будь острожен! [1591]

(8) Ведь каким же образом он сказал бы: τὸ καλὸν πεφιλημένε (дружок дорогой), слова, клянусь Геркулесом, не метафорические, но [исполненные] некоего природного очарования?

(9) Итак, это он опустил, а прочее перевел достаточно искусно, разве что сказал caper (козел) о том [животном], которое Феокрит назвал έ̉νορχος (имеющий ядра, не холощеный), ведь, согласно Варрону, [1592] по-латыни caper называется только кастрированный [козел].

Титир, пока я вернусь, попаси моих коз — я недолго,А наедятся — веди к водопою. Когда же обратноБудешь идти, берегись, не встреться с козлом —он бодучий. [1593]

(12) И поскольку речь идет о том, как следует переводить изречения, то помнится, слышал я от учеников Валерия Проба, [1594] человека ученого и весьма сведущего в прочтении и изучении древних текстов, будто он обыкновенно говаривал, что ничто из Гомера не перевел Вергилий так неудачно как те восхитительные стихи, которые Гомер сложил о Навсикае:

Так стрелоносная, ловлей в горах веселясь, АртемидаМноговершинный Тайгет и крутой Эримант обегает,Смерть нанося кабанам и лесным легконогим оленям;С нею прекрасные дочери Зевса эгидодержавцаБегают нимфы полей — и любуется ими Латона,Всех превышает она головой, и легко между ними,Сколь ни прекрасны они, распознать в ней богиню Олимпа. [1595]

(13) Так на Эврота брегах или Кинфа хребтах хороводыВодит Диана, и к ней собираются горные нимфы:Тысячи их отовсюду идут за нею, — она жеНосит колчан за спиной и ростом их всех превосходит.Сердце Латоны тогда наполняет безмолвная радость. [1596]

(14) Они говорили, что Проб прежде всего обратил внимание на то, что у Гомера девушка Навсикая, [1597] играющая среди подруг в пустынной местности, вполне уместно и умело сравнивается с Дианой, охотящейся на горных вершинах среди богинь полей; Вергилий же написал совершенно несообразно, так как Дидона, [1598] пышно одетая, важной поступью входящая в центр города среди первых тирийцев, по его же собственным словам, „душу трудам посвятив и заботам о будущем царстве“, [1599] не может иметь никакого сходства с играми и охотой Дианы; (15) и далее, Гомер просто и ясно описывает занятия и развлечения Дианы на охоте, Вергилий же, ничего не сказав об охоте богини, говорит, что она носит на плече колчан, словно тяжесть и обузу; а также говорили, что Проб был весьма удивлен у Вергилия тем, что гомеровская Лето [1600] радуется неподдельной и искренней радостью, расцветающей в самой глубине сердца и души, ведь [это, а] не иное означает: γέγηθε δέ τε φρένα Λητώ (и Лето радуется душой), сам же он, желая подражать этому, изобразил радость вялую, неглубокую и нерешительную, как бы затрагивающую только поверхность души, ведь непонятно, что другое значило бы pertemptant (проникает); [1601] (16) Кроме всего этого, Вергилий опустил, кажется, лучшее из всего этого места, так как он недостаточно следовал этой строке Гомера:

и легко между ними,Сколь ни прекрасны они, распознать в ней богиню Олимпа,

(17) ведь невозможно сильнее и полнее высказать хвалу красоте, чем [сказав], что она одна выделялась среди всех красавиц, что ее одну легко было узнать из всех.

О том, что Анней Корнут грязным и несносным порицанием осквернил стихи Вергилия, где тот целомудренно и иносказательно описал соитие Венеры и Вулкана

(1) Поэт Анниан [1602] и вместе с ним многие мужи той же музы неоднократно превозносили величайшими похвалами те стихи Вергилия, где он, [описывая] соединяющихся и совокупляющихся по праву супружества Венеру и Вулкана, то, что по закону естества должно быть утаено, хотя и сделал явным, однако прикрыл некоторым скромным подбором слов. (2) Ведь он написал так: