собрал, сколько мог из людей, пасших поблизости скот, и повел их взглянуть на это чудо, ибо словам его не поверили. 7. Когда же и остальные пастухи приблизились и увидели, что волчица обходится с близнецами, как со своими детенышами, а они льнут к ней, как к матери, то они возомнили, что узрели нечто божественного рода, и всем скопом подступили поближе, пугая зверя криком. А волчица, не озлившаяся при виде людей, но словно ручная, спокойно отошла от младенцев и удалилась с полным безразличием к толпе пастухов. 8. Неподалеку имелось священное урочище, густо заросшее дремучим лесом, а в нем — полая скала с бьющими из нее родниками. Поговаривали, что роща принадлежит Пану и помещался там алтарь этого бога. В этом-то месте волчица и скрылась. Так вот, священная роща уже не существует, но пещера, из которой изливается струя, расположенная рядом с Паллантием по дороге, ведущей к Цирку[224], еще виднеется. И поблизости расположен священный участок, где стоит бронзовое изделие старинной работы, изображающее это явление — волчица, протягивающая сосцы двум детям. Говорят, что это место считалось некогда самым священным у аркадцев, живших здесь с Эвандром. 9. Когда же зверь отошел, пастухи подбирают младенцев, и порываются их накормить, поскольку боги возжелали их спасти. Среди них был один добродетельный человек, смотрящий за царскими свиными хлевами, по имени Фаустул, который оказался в городе по какой-то надобности как раз тогда, когда обнаружились погибель Илии и рождение детей. Когда после этого младенцев доставляли к реке, он шел по той же самой дороге вслед за несущими их, держа путь по божескому наитию к Паллантию. Смешавшись с прочими и делая вид, будто бы в неведении об обстоятельствах дела, он просит уступить ему младенцев, с общего согласия забирает их у пастухов и относит жене. 10. Застав ее после родов и опечаленную, поелику ребенок оказался мертвым, он утешает ее и взамен него как бы подменяет его детьми, поведав с самого начала всю постигшую их судьбу. Когда они подросли, он дает имена — одному Ромул, другому Ром. Возмужав, они внешней статью и остротой ума выказали себя не свинопасами, не пастухами, но всякий готов был отнести их к царскому роду или считать их порождением божественного семени, как распевается еще и теперь римлянами в отечественных гимнах. 11. Но жизнь они вели пастушескую и пропитание добывали собственным трудом, живя в горах в хижинах, которые они построили из дерева и покрыли камышом. Одна из них стояла еще в мое время на кряже Паллантия, обращенном к Цирку. Называется она Ромуловой, ее как святыню охраняют те, в чье попечение она входит. И ничего в ней не утрачивают, но чинят ее и возвращают ей прежний облик, буде в ней что-нибудь приходит в негодность от непогоды и времени. 12. Когда же близнецам исполнилось около восемнадцати лет, у них возник спор с пастухами Нумитора, которые держали загоны вокруг Авентина, — холма прямо напротив Паллантия. Они нередко обвиняли друг друга то в делении пастбища ненадлежащим образом, то в том, что только одна группа занимает общий луг, то в чем-то еще. И из-за этих перепалок вспыхивали драки то врукопашную, а то и с оружием. 13. Люди же Нумитора, получив множество увечий от юношей и потеряв нескольких своих людей и будучи изгнаны уже силой соперников с этой земли, стали строить козни против них. Они устроили засаду в скрытой части лощины и, условившись о времени нападения с теми, кто поджидал юнцов в засаде и остальные целой толпой ночью набросились на их загоны. Так вышло, что Ромул в это самое время вместе с наиболее уважаемыми из поселян направился в местечко под названием Ценина, собираясь справить там священнодействия на общее благо в соответствии с обычаями отечества. 14. Ром же, проведав о нападении противников, быстро схватил оружие, собрал немногих из поселян и бросился на выручку брату. Но враги уклоняются от боя с ними и отступают туда, куда хотели, чтобы, развернувшись в удобном для себя месте, напасть на преследователей. Ром же, не подозревая до поры до времени об их кознях и преследуя их, минует место засады, тотчас же оттуда выскакивают люди, а бегущие разворачиваются назад. И все они, окружая соратников Рома и забрасывая их градом камней, захватывают в полон попавших в их руки, так как они получили приказание от хозяев доставить юношей живыми. Вот таким образом схваченный Ром и был ими уведен.
LXXX. А как пишет Элий Туберон, почтенный муж, старательно собиравший сведения по истории, люди Нумитора, узнав, что юноши собираются праздновать посвященные Пану[225] Луперкалии[226] по аркадскому обычаю, который установил Эвандр, и устроили засаду, подгаданную ко времени, когда полагалось, чтобы живущие вокруг Паллантия юноши, принеся жертву и выйдя из Луперкала, нагими обежали селение, прикрыв стыд свежими шкурами жертвенных животных. Эта церемония служила неким очищением поселян, и оно совершается и поныне. 2. Вот тогда-то пастухи и сделали в теснине засаду юношам, отправлявшим священные обряды; когда же появился перед ними первый отряд во главе с Ромом — остальные же, которые были с Ромулом, а также третьи, запаздывали (они были разделены на три отряда и бежали на расстоянии друг от друга), — то не дожидаясь этих отставших, пастухи двинулись против первых, с дружным кличем окружив их, и забросали их кто дротиками, кто камнями — что у кого оказалось под рукой. Будучи приведенными необычайным нападением в замешательство и не зная что делать, сражаясь безоружными против вооруженных, близнецы со товарищи были с легкостью пленены. 3. Затем Ром, оказавшись в руках врагов, как передал Фабий, был в оковах препровожден в Альбу. Когда Ромул узнал о беде брата, то вознамерился тотчас преследовать похитителей с самыми отборными пастухами, чтобы перехватить Рома еще в пути. Но его удержал от такого шага Фаустул. Он видел, что рвение юноши слишком безрассудно. Считаясь их отцом и сохраняя до сих пор для отроков тайну, он поступал так, чтобы они не отважились быстро на что-либо рискованное, прежде чем вступят в пору расцвета. Но теперь Фаустул, побужденный необходимостью, рассказал обо всем Ромулу наедине. 4. Когда же юноша узнал подробности о постигшей их участи, с самого начала он был тронут страданиями матери и заботами Нумитора. Поэтому после многократных бесед с Фаустулом он решил удержаться от немедленного броска, но подготовив силы побольше, освободить всю свою семью от беззакония Амулия. И он отважился на крайний
