Ямамото Цунэтомо - Кодекс Бусидо

– С такой болезнью, даже если ты доберешься туда, разве сможешь сослужить им службу?

– Мне же лучше, если я умру в пути, – отвечал он. – Хозяин всегда был ко мне благосклонен, разве не должен я хотя бы попытаться отблагодарить его?

И он отправился к замку. И хотя это было зимой, было невероятно холодно, он не обращал внимания на свое состояние, не утеплял своей одежды и не расставался с оружием ни днем, ни ночью.

Более того, он забыл о чистоплотности, но все же быстро исцелился и выполнил свой долг. Поэтому, вопреки ожиданиям, нельзя утверждать, что чистота – превыше всего».

Когда учитель Судзуки Сёдзо услышал об этом, он сказал:

– А разве нельзя счесть очищением принесение в жертву своей жизни во имя хозяина? Человеку, который не жалеет жизни в борьбе за правое дело, нет нужды просить помощи у бога оспы. Все божества небес защитят его.

Господин Кацусигэ говорил:

– Боится смерти человек из Хидзэна или нет, не столь существенно. Я более беспокоюсь о том, что в наше время люди все чаще пренебрегают этикетом и правилами хорошего тона. Я опасаюсь того, что все представители клана, даже родственники и старейшины, станут считать, что значение правил поведения сильно преувеличено. Людям ушедших поколений были знакомы ограничения правил поведения, и даже если этикет нарушался хоть в малейшей мере, им было известно, как нужно поступать. Я призываю следовать их примеру потому, что сейчас таких людей почти не осталось.

Во времена Гэнроку был один самурай по имени Судзуки Рокубэй. Происхождения он был невысокого, а родом – из провинции Исэ. Однажды у него начался жар, и в уме у него помутилось. В это время одного из слуг одолела жадность, и он решил украсть деньги, которые хранились в коробочке для чернил. Но не успел слуга открыть коробочку, как больной повернулся к нему, выхватил из-под подушки меч и сразил вора одним ударом. После этого больной вернулся в постель и тут же скончался. Такой поступок Рокубэя свидетельствует о его неизменной собранности.

Мне доводилось слышать эту историю в Эдо, когда я служил в провинции Исэ.

Однако позже я спросил о ней доктора Нагацука, и он подтвердил, что она действительно имела место.

Из Книги Восьмой

В ночь тринадцатого дня девятого месяца четвертого года Тэйкё десять актеров труппы из театра Но[29] вышли полюбоваться луной у дома одного солдата, Накаяма Мосукэ, расположенного в Саяномото. Наоцука Кандзаэмон, а за ним и все остальные начали высмеивать другого солдата, Араки Кюдзаэмона, за то, что тот был невысок ростом. Араки пришел в гнев, зарубил мечом Кандзаэмона и напал на них всех.

Хотя Мацумото Рокудзаэмон был без одной руки, он спустился вниз, схватил Араки сзади одной рукой и воскликнул:

– Чтобы справиться с таким, как ты, мне достаточно и одной руки!

После этого он выхватил меч Араки, свалил его с ног и прижал коленом к земле. Но когда Мацумото схватил Араки за горло, силы покинули его, и Араки все же одержал верх.

После этого Араки снова вскочил на ноги и принялся орудовать мечом. Однако мастер Хаята, позже именуемый Дзиродзаэмон, вышел против него с копьем. В конце концов несколько человек одержали верх над Араки. После разбирательства ему было приказано совершить сэппуку, а всех остальных уволили со службы за их неосмотрительность, хотя Хаята впоследствии был помилован.

Поскольку Цунэтомо не помнит этого случая до мельчайших подробностей, читатель должен расспросить о нем кого-нибудь еще.

Несколько лет назад в Дзиссоине в провинции Каваками проводили чтение сутр. Пять или шесть человек из провинции Тасиро пришли на службу, а на обратном пути зашли выпить. Среди них был слуга Кидзука Кюдзаэмона, который по какой-то причине не принял приглашения друзей и вернулся домой до наступления темноты. Остальные же ввязались в драку с какими-то людьми и зарубили их всех.

Когда поздно вечером слуга Кюдзаэмона узнал об этом, он быстро направился туда, где жили его друзья. Узнав подробности происшедшего, он сказал:

– В конце концов от вас потребуют выступить с показаниями. Когда вы будете давать их, говорите, что я был с вами и помогал вам рубить этих людей.

Вернувшись к Кюдзаэмону, я скажу ему то же самое. Поскольку в поединке все виноваты в равной мере, меня, как и вас, приговорят к смерти. Это мне как раз и нужно. Ведь даже если я скажу своему хозяину, что вернулся домой до темноты, он не поверит моим словам. Кюдзаэмон – очень жестокий человек. Поэтому если меня и оправдают, он, скорее всего, потребует моей казни, как труса, у него на глазах. В таком случае умереть с репутацией того, кто пытался оправдать себя, будет достойно. Поскольку умереть мне придется в любом случае, я предпочту умереть, будучи обвиненным в убийстве людей. Если же вы не согласитесь, я вскрою себе живот прямо здесь.

Оказавшись в безвыходном положении, его друзья согласились. Однако, хотя на допросе все говорили, как было условлено, в ходе разбирательства выяснилось, что слуга Кюдзаэмона не участвовал в потасовке. Следователи были впечатлены его решением и высоко оценили его.

Эта история была рассказана мне в общих чертах, поэтому дальнейшее я уточню позже.

Однажды, когда Набэсима Аки-но-ками Сигэтакэ обедал, к нему неожиданно пришел посетитель, и он вышел из-за стола, не закончив трапезу. Позже его слуга сел за стол и принялся доедать жареную рыбу, оставшуюся на тарелке.

Когда господин Аки вернулся и увидел слугу, тот испугался и убежал. Господин Аки крикнул ему вдогонку:

– Только ничтожный раб может есть то, что не доел кто-то другой!

Затем он сел за стол и продолжил обедать.

Эту историю поведал мне Дзинъэмон. Известно также, что именно тот слуга был среди тех, кто после смерти своего хозяина совершил цуйфуку.

Ямамото Дзинъэмон всегда говорил своим слугам:

– Напропалую играйте в карты и обманывайте людей. Если вы прошли с человеком сто метров и он не солгал вам семь раз, этот человек ни на что не годен!

В прошлом люди всегда говорили подобным образом, потому что они заботились только о делах военных и считали, что «правильный» человек не способен на великие деяния. Они также не обращали внимания на проступки людей, оправдывая их следующим образом: «Они работают хорошо, поэтому…»

Люди вроде Сагара Кюма тоже прощали своим слугам воровство и распутство, постепенно приучая их не совершать таких поступков. Сагара Кюма говорил: «Если бы не такие люди, у нас вовсе не было бы полезных слуг».

Икуно Орибэ говорил: «Если слуга будет думать исключительно о том, что ему предстоит сделать в течение дня, он сможет довести до конца все, что задумает. Приниматься нужно только за то, что можно закончить в течение одного дня. И тогда завтра тоже будет следующий день».

В то время, когда господин Набэсима Цунасигэ еще не возглавил клан, дзэнский священник Куротакияма Тёон обратил его в буддизм. Цунасигэ достиг просветления, и священник собирался вручить ему печать мастера. Об этой новости узнали во дворце господина Набэсима. В это время Ямамото Городзаэмон получил приказ прислуживать Цунасигэ и одновременно присматривать за ним. Узнав о намерении священника, Городзаэмон понял, что это не приведет ни к чему хорошему, и решил попросить Тёона не давать Цунасигэ печати мастера, а если тот откажется выполнить его просьбу – убить его. Он приехал к священнику в Эдо и вошел в его дом. Тёон решил, что это странствующий монах и встретил его очень достойно.

Городзаэмон обратился к священнику с такими словами:

– Я должен сказать вам кое-что по секрету. Пожалуйста, отошлите прислугу.

Когда прислуга ушла, он продолжил:

– Говорят, вы собираетесь вручить господину Цунасигэ печать мастера за его достижения в изучении буддизма. Однако вы выросли в провинции Хидзэн и поэтому немного знакомы с обычаями кланов Рюдзодзи и Набэсима. У нас все живут в мире, потому что, в отличие от других провинций, власть у нас переходит по наследственной линии. До сих пор еще ни разу не было так, чтобы владыка нашего клана получил буддийскую печать мастера. Если вы дадите печать Цунасигэ, он может возвыситься в своем высокомерии и сочтет своих слуг достойными лишь грязи. Великий человек от этого станет тщеславным. Я настаиваю на том, чтобы вы не давали ему печать. Если вы не согласитесь со мной, знайте, я исполнен решимости.

Городзаэмон сказал это с подлинной решимостью. Священник изменился в лице и сказал:

– Ну что ж, у вас благородные намерения, и я вижу, что вы хорошо разбираетесь в делах своего клана. Вы преданный слуга…

– Нет, так не пойдет! Я вижу, к чему вы клоните! – воскликнул Городзаэмон. —

Я пришел сюда не для того, чтобы меня хвалили. Не говорите мне больше ни слова, а только ответьте мне на мой вопрос: оставите ли вы от намерения дать Цунасигэ печать?