Алексей Чертков - Очерки современной бурсы

— Плохо уже то, что религия вынуждает лгать!

— Простите, Мария Ивановна, она этому не учит. Напротив, она осуждает всякую ложь, неправду!

— Вы дарвинизм изучали?

— Да. В прошлом году.

— А какая у тебя отметка по этому предмету?

— Пятерка.

— Прекрасно. Значит, дарвинизм ты знаешь хорошо. Скажи мне, пожалуйста, от кого произошел человек?

— Дарвин пишет, что человек произошел из животного мира путем эволюции.

— Так. А сразу ли появились на свет все животные, сотни тысяч видов живых существ, или постепенно?

— Наука утверждает, что сразу произойти все роды и виды живых существ не могли. Они развивались постепенно.

— И по сей день развиваются?

— Наука говорит, что да.

— Ты все время отвечаешь: «Дарвин… дарвинизм… наука… говорят». Разве существуют другие мнения?

— В библии сказано иначе.

— Как?

— Священное писание говорит, что бог создал всех животных. И все растения создал бог, а человека сотворил по своему образу и подобию.

— Сразу?

— Да.

— А человека как он создал?

— Взял глину, вылепил фигуру человека, вдунул в него душу, и человек ожил.

— Теперь скажи мне, только по совести, Андрюша, неужели ты веришь во всю эту чепуху?

Ему показалось очень обидным, что учительница назвала чепухой то, что было для него свято, и он воскликнул:

— Да, верю! Верил, верю и буду верить до конца жизни!

— Ну что же. Ты почти взрослый человек. Насильно заставить тебя не верить я не могу. Да и не собираюсь. Рано или поздно ты сам поймешь, что религия обманывает людей, как это уже поняли миллионы. А разговор этот я вела вот к чему. Религия приучила тебя лгать, лицемерить, говорить не то, что думаешь. Началось это с малого: на уроке ты отвечал одно, а думал другое. Кончиться же это может тем, что вся твоя жизнь будет двоедушной. А я бы не хотела, чтобы ты, мой ученик, хороший, умный парень, был мертвецом среди живых!

ССОРА

После этого разговора прошло несколько недель. Позади остались экзамены и выпускной вечер. Оба иподьякона получили аттестаты зрелости.

Последние недели пребывания в школе Андрей ничем не подчеркивал свою религиозность, и от него как-то отступились: то ли учителям в страдную пору экзаменов было не до него, то ли они не приняли всерьез его слов о намерении поступить в семинарию, то ли вообще махнули на него рукой.

Однажды вечером Андрей прогуливался с Лидой по парку.

— Знаешь, Андрюша, на днях заходил ко мне Коля и рассказывал, что он подает документы на физико-математический факультет, — сказала Лида.

— Его дело, — холодно произнес Андрей. — Ему нравится математика. Я же терпеть ее не могу.

— А что тебе нравится?

— Я люблю историю и литературу.

— У нас с тобой одинаковые вкусы. Как ты думаешь, куда мне идти учиться после школы?

— Иди в литературный институт. Будешь писательницей или литературным критиком.

— Понимаешь, боюсь. Я не написала еще ни строчки. Кроме школьных сочинений, конечно, — рассмеялась Лида.

— А ты попробуй!

— Пробовала — не выходит. Пойду, наверно, в педагогический институт. Как ты на это смотришь?

— Я считаю, что писать интереснее.

— Только ничего из этого не получится. Да и мама мне советует в педагогический.

— Я не против — иди!

— Со мной решено, — улыбнулась Лида. — Ну, а ты, свет Андрюшенька, что думаешь?

— Я уже говорил Вере Николаевне и тебе, что поступаю в духовную семинарию. На днях посылаю туда документы. Осталось взять только рекомендацию от владыки.

Лида помрачнела и слегка отстранилась от Андрея. Воцарилось молчание.

— Что с тобой, Лида? Почему ты молчишь?

— Так просто.

Лида резко повернулась к Андрею.

— Не хочу, чтобы ты был священником. Понимаешь?

— Почему же? Что в этом дурного? Я решил стать священником не вчера. Это моя давнишняя мечта.

— Зачем тебе быть попом? Разве мало интересных специальностей на белом свете? Будь кем угодно, только не попом!

— А почему?

— Посмотри, кто из наших знакомых ребят собирается стать священником? Никто! А ты?

— Почему я должен быть таким, как все?

— А почему нужно быть чудаком, на которого пальцем показывали бы, как на других священников, когда они идут по улице? Я не хочу, Андрей, чтобы над тобой смеялись. Я думала, ты действительно человеком будешь, пройдет это у тебя. А ты… — взволнованно говорила Лида.

— Пусть… пусть глупые люди смеются над нами. Над великими людьми тоже подчас смеялись.

— Ты не великий человек!

— Я и не причисляю себя к великим, а просто привожу в пример их, чтобы ты поняла, что вовсе не обязательно ориентироваться на мнение толпы. Я считаю, что на земле нет выше служения, чем служение богу. Где бы и кем бы ни работал человек, он трудится на благо людей, а священник служит и богу и людям. Если уж говорить о пользе деятельности священника, скажи, разве не прекрасно помогать людям в их скорбях, невзгодах, страданиях, утешать их? Каким просветленным выходит из церкви мой дедушка, когда ему удается утешить, подбодрить человека, близкого к отчаянию! А возьми само служение богу. Бог сотворил мир, создал человека, все дал для нашего счастья. Даже дружба наша с тобой, и она от бога. Как не благодарить его за это? Славословить бога — долг каждого из нас. А священник славословит бога от имени многих людей. Разве это не прекрасно? Разве не интересно изучать богословские науки? Возьми ту же литературу, которая нам обоим так нравится. О чем говорится в книгах, даже самых лучших, интересных, гениально написанных? О человеке… А богословие дает нам познание величайшей истины — бога. Нет, Лида, что бы ты мне ни говорила, я твердо решил стать священником. И никакая сила не заставит меня свернуть с избранного пути!

— Твое дело, — грустно сказала Лида. — Только посмотришь, пройдет время, и ты вспомнишь меня, раскаешься в своем выборе. Религия не даст тебе счастья, я в этом уверена. Да поздно будет, время уже не воротишь. И меня потеряешь…

— Почему потеряю?

— Сам подумай, что же, мне попадьей стать прикажешь? Выбирай: или я, или семинария.

Андрей задумался. Лида неожиданно и быстро пошла прочь.

— Постой! Куда ты? — крикнул Андрей.

— Я не намерена ждать, пока вы соизволите предпочесть мне церковь. Я не дура. Я все поняла.

— Что ты поняла? — спросил Андрей, едва нагнав девушку.

— То, что вы не любите меня и никогда не любили.

— Я люблю…

— Молчите! Так не любят! Нужны вы мне, попик…

Лида скрылась в темноте парка.

«Ну и пусть! Что бог ни делает, все к лучшему!» — подумал Андрей. Но он тяжело переживал ссору с девушкой.

НАПУТСТВИЕ

Кончалось лето. Андрей давно послал документы в духовную семинарию. По совету архиепископа он подал прошение о том, чтобы его приняли фазу в третий класс.

И он засел за книги. Церковнославянский язык он знал хорошо. Надо было только «подзубрить» довольно трудную грамматику. Затем он выучил наизусть — этого требует семинарская программа — всю книжку катехизиса, добыл учебник древнегреческого языка и основательно проштудировал его. Церковный устав, науку о том, как совершать богослужения, Андрей знал: недаром с детских лет прислуживал в церкви.

Хуже было с церковным пением. Он совсем не знал нот, а в первых двух классах семинарии изучали не только само пение, но и сольфеджио. У дедушки Андрея был старинный приятель — регент церковного хора Иван Нестерович. Дедушка попросил его заняться с внуком нотной грамотой, поставить голос, выработать слух и научить петь. Андрей каждое утро отправлялся на квартиру Ивана Нестеровича. Регент играл на скрипке, а юноша выводил ноты. Через несколько недель он мог уже не только петь знакомые песнопения, но и немного разбираться в нотах.

С подготовкой к экзаменам было покончено. Теперь он с нетерпением ждал ответа из семинарии.

В конце августа пришло долгожданное письмо из Загорска. Вскрыв трепетной рукой конверт, Андрей узнал, что он ученым советом духовной семинарии допущен к приемным испытаниям для поступления в третий класс семинарии и что ему надлежит прибыть в Загорск, в Троице-Сергиевскую лавру, в последних числах августа.

Оставалось совсем мало времени до отъезда. Юноша решил поехать в летнюю резиденцию архиепископа, чтобы еще раз поблагодарить его за рекомендацию, которую он дал ему в семинарию, и получить благословение на дорогу.

Архиепископ радушно принял иподьякона на веранде дачи, в которой жил летом. Владыка восседал в кресле-качалке, медленно покачиваясь взад и вперед. На нем был надет летний белый подрясник с бархатным поясом, вышитым бисером.

— А, Андрюша, пожаловал, — медленно процедил архиепископ старческим голосом. — Заходи. Садись. Гостем будешь.