Воскресение и Жизнь - Ивон Ду Амарал Перейра

мне в реабилитации, ведь я любил её, всё ещё и всегда, и раскаивался в отчаянии, которое в прошлом привело меня к преступлению. Но тщетно, потому что Ольга Надя, казалось, не воспринимала моих вибраций. Она не посмотрела на меня. Не повернулась ко мне. Думаю, она даже не заметила моего присутствия. И внезапно, почтительно поцеловав руку Вяземского, как это сделала бы любящая дочь, она мягко удалилась, скользя по коврам, словно то небесное видение, которым она в действительности и была, исчезая за портьерами, свисающими с двери, ведущей в гостиную."

Заключение

I

Птицы пели в парке, когда я очнулся от этого долгого оцепенения. Утренние сумерки подчеркивали детали библиотеки, чьи окна, прикрытые только стеклами, пропускали свет, и где с прошлого вечера моя человеческая оболочка находилась в трансе, вызванном призраком-защитником древнего князя-философа. Я просыпался медленно, мягко, словно ничего и не произошло. Казалось, что та напряженная драма, которую я сам пережил и прочувствовал, длилась долгие века, хотя на самом деле всё произошло за несколько часов.

Острая печаль поднялась во мне вместе с очарованием тайны, окутавшей мою духовную сущность. Я вспомнил персонажей, с которыми только что так тесно общался: Ольга Надя, Сергей Соколов, Маша Александровна и её сын Михаил Николаевич, Ингрид Корсунская, Екатерина Великая, Григорий Иванович Орлов, цыган Игорь, крестьяне из поместья прекрасной Ольги, священники, интерны и санитары из скита, жители деревень Вяземского… и все эти лица казались мне действительно тесно связанными с моим сердцем, моей памятью. Они были мне дороги; и теперь, когда завеса, отделявшая меня от них, поднялась, позволив мне встретиться с ними вновь, я чувствовал, что они снова становятся частью моей жизни, как и прежде. Мне всё ещё казалось, что я слышу нежность голоса Сергея, вижу чарующий блеск глаз Ольги, постоянное раздражение в поведении Ингрид, скромную доброту Маши, преданность Михаила, проницательный взгляд цыгана Игоря, коварство Екатерины, равнодушие Орлова, простоту крестьян из деревень Вяземского, любезность священников, интернов и санитаров скита…

Тем не менее, я встал и направился в парк. Было холодно, но я был тепло одет, и впечатления, поглощавшие мои мысли, превосходили сложные ощущения материи. Проникающий аромат цветов, распускающихся под плодородным инеем, окутал мои впечатления, привнося тонкое очарование в ту удивительную эпопею, которую я переживал. Я сел на скамейку и разрыдался. Мне хотелось целовать эти устланные листьями дорожки, по которым ходили Ольга и Сергей в свои счастливые дни супружеской идиллии. Хотелось целовать эти деревья, дарившие тень и аромат во время прогулок Ольги, эти скамейки и мраморные ступени, которые видели её слёзы и слышали её наивные песни перед розовыми кустами, наполнявшими атмосферу восхитительным благоуханием. Эти два любимых образа не покидали моих мыслей. Казалось, я вижу их каждое мгновение на цветущих аллеях, склонившимися над узорчатыми балконами галерей, сидящими на художественных скамьях парка. Всё здесь говорило о них. Усадьба настолько пропиталась присутствием этих двух дорогих душ, что я догадывался: будущие поколения, если они пройдут здесь, почувствуют в глубине своих сердец ту же реальность, которую я ощущал в тот момент.

День наконец рассвел, и птичий оркестр продолжал приветствовать царственное светило, которое вскоре должно было отразить свойственную ему процессию радостей. Группы крестьян проходили с шумом, направляясь на работу. Вдалеке слышалось блеяние овец, мычание скота, характерный скрип проезжающих телег. Эта картина, приятная любому чувствительному сердцу, оставила меня равнодушным в то утро. В тот день я часто прятался, чтобы поплакать, несмотря на то, что был один. Я точно не понимал, почему плачу, но плакал. Однако я был абсолютно уверен, что мне было даровано великое, сенсационное откровение величием вечных вещей: я жил другими человеческими жизнями в прошлые эпохи! Я был человеком в разные социальные периоды и участвовал в обществах прошлого! У меня были друзья, я любил и был любим многими другими сердцами, которые всё ещё живут и продолжают любить меня в своём состоянии духовных сущностей. Я существовал под другими именами, происходя из разных семей, возможно, переходя из века в век в потомство одной и той же семьи. Я блуждал, страдал, метался и делал несчастной свою собственную жизнь сына Божьего небрежными поступками.

Вот перевод текста на русский язык:

А затем он умер, чтобы возродиться в Духе из руин могилы и достичь торжества существования в астральной жизни, а позже вернуться в человеческое состояние через новое рождение, свидетельствуя тем самым о неизменном порядке божественного плана в неизбежном движении Творения! Это откровение привлекало меня, очаровывало, удовлетворяло мои стремления к идеалу, но также и пугало! Теперь я лучше понимал вечные законы. Понимал причину существования на наших изумлённых глазах боли и радости, красоты и уродства, увечья и стройности, посредственности и гениальности, счастливого и несчастного! И поэтому я лучше понимал и любил Бога! Любил Его сильнее и потому желал быть Ему угодным, служить Ему, стать замеченным Им, словно Он меня не знал, стать усердным в исполнении моих сыновних обязанностей, раскаиваясь в причастности ко злу, чтобы прийти к послушанию отцовским заветам. Но я не знал, как действовать, чтобы быть приятным перед Создателем всего сущего, в существование которого я теперь верил всеми силами своего разума и сердца. Мучительное волнение будоражило глубины моего существа, оставляя меня беспокойным, встревоженным. В тот день я едва притронулся к еде, которую сам оставил накануне на столе для обеда. В качестве компенсации я много раз плакал. Мужик, охранявший усадьбу, впервые приблизился ко мне, заметив меня в парке, залитого слезами, и почтительно сказал мне, держа в одной руке трубку, которую набивал табаком другой рукой, одновременно говоря:

— Я понимаю, барин… Добрая душа нашего Князя явилась этой ночью для беседы… Не беспокойтесь… Какое бы горе ни привело барина в обитель, оно начнет исчезать с сегодняшнего дня… Когда наш Князь является и говорит с гостями усадьбы, это знак того, что он пришел их исцелить.

Я ничего не ответил, но поблагодарил услужливого человека за проявленное сочувствие и удалился в направлении библиотеки.

* * *

Я провел в усадьбе еще десять дней. За это время я прошел своего рода посвящение для нового этапа моей судьбы. В библиотеке были ценные книги по нравственному воспитанию и трансцендентальной философии. Просматривая их в поисках чего-то просветляющего, я также обнаружил архивы о деятельности Вяземского в обществе и в рамках работы, которой он руководил при жизни и продолжал руководить как внеземная личность, покровительствуя своим последователям. Я внимательно изучил эти архивы и нашел в их страницах