Братья – отцы - протоиерей Александр Акулов

захлопала в ладоши. Потом её внимание переключилось на второго священника храма, отца Никиту, который тоже находился возле церкви и что–то внимательно изучал на стенах храма. Она, конечно, обрадовалась появлению Сани, но была не готова к такой скорой встрече. Ей казалось, что со вчерашнего дня прошла вечность и все эти события были не чем иным, как участием в съёмках очередного сериала, но без её согласия. Матушка Екатерина вернула её к реальности, присаживаясь рядом на скамейку возле дома.

– Что грустишь, Варварушка? – спокойным голосом спросила Катя, обнимая Варвару за плечи.

– Да переживаю я за вас. Больше, чем за себя. Дураки вы какие–то. Чего вам ещё в этой жизни надо?

– Ты вот как к нам относишься, а мы…

– Я вам с батюшкой за многое благодарна и даже за это испытание…

– За какое, прости…

– Ты же знаешь, Катя, как я отношусь к вашей семейной жизни и жизни прихода. Всё ведь рушится, а ты это запиваешь вином. Прости за откровенность…

– Да чего там извиняться. Так оно и есть…

– Вот видишь, теперь Николай в больнице, да и тебе не лучше. Давай попробуем во всём разобраться изменить ситуацию– предложила Варвара, прижимаясь ближе к Кате.

– Уеду я просто от него, – сказала матушка, убирая руки с плеч подруги. – Пойду на работу, а он пускай остаётся со своими бабами.

Варвара вдруг резко сама вырвалась из объятий Кати и вскочила со скамейки.

– Какие бабы? Ты что, матушка, с ума сошла! – возмутилась Варвара, с упрёком посматривая на Катю.

– Обычные, молодые, а сколько их – я не знаю…

– Да нет у него никого! Можешь мне поверить. Это всё бабские сплетни! Он не такой. Да, он стал каким–то другим, не таким, каким был, когда я сюда переехала. Это что–то другое, но не женщины…

– А эта Ольга? – попыталась конкретизировать матушка, потирая от волнения руки. – Ведь все про них знают.

– Дура ты, матушка, – просто и с улыбкой ответила Варвара. – Она ведь поэтому и уехала, чтобы избежать всяких разговоров. А его за эти попытки ухаживания простить надо. Ты ведь сама из–за своей работы от него отвернулась. Искушение это противное. Разве не так?

– Наверное, так, подруга, но я ведь была уверена, что он мне изменяет. Однако терпела и молилась, как и положено православной жене священника.

– Кто тебе это внушил? – удивлённо спросила Варвара.

– Да всё наша Марья Николаевна. Говорила, что и доказательства у неё есть, только я её прогнала и просила больше не клеветать на батюшку, а у самой в душе так червяк ревности и завёлся…

– Нашла, кого слушать. Лучше бы мне всё рассказала. А ещё подругой называешься…

– Да ты и так всё знаешь. Значит, видишь, как получается. Если это не женщины, то, значит, я во всём виновата?

– Возможно и так, Катя, но уезжать тебе никак нельзя, а вот вернуться к прежней жизни и сделать её ещё лучше – это и есть твой христианский долг! – выпалила Варвара, беря за руку подругу.

– Легко сказать, а вот, как это сделать? – задумчиво произнесла Катя, отводя глаза от внимательного взгляда Варвары.

– Давай заберём отца Николая из больницы, а там посмотрим, что и как нам делать. Согласна?

– А куда ж я денусь. Командуй…

– Пошли к церкви, – предложила Варвара. – Я тебя кое с кем познакомлю.

Только сейчас Екатерина заметила, какое оживление было возле храма. Три собаки бегали за неизвестным молодым человеком и заполняли своим лаем всё воздушное пространство. В это же время к храму подъехала полицейская машина. К ним подошёл отец Никита и пригласил полицейских в храм.

– А это кто? – спросила Катя, показывая на Саню.

– Сейчас узнаешь, матушка, – ответила Варвара и, взяв подругу за руку, ускорила шаг.

Глава 5. А братик еще тот…

За последние сутки в жизни Сани произошло столько всего неожиданного, что он не мог даже себе представить всю глубину кардинальных судьбоносных изменений в своей жизни, которая ещё вчера должна была прерваться всего лишь одним точным выстрелом из пистолета. А вот куда стрелять, он так и не додумал: то ли в голову, то ли в сердце… По–новому всё началось ещё в машине, когда он вёз пострадавшего священника в больницу. Тот попросил на минуту остановить машину и выслушать его внимательно, не перебивая и тем более не возражая. У батюшки на тот момент ещё хватало сил, чтобы оставаться властным человеком, которому должны были все подчиняться. Но отец Николай слабел с каждой секундой. Тон его разговора не допускал возражений, и поэтому Саня согласился выслушать, но только на ходу, без остановки, потому что боялся не довезти священника живым до больницы.

– Молодой человек, мне некогда Вас благодарить, а вот попросить хочу об очень важном деле, – начал священник, пытаясь привстать.

– Меня не надо благодарить, говорите быстрее, пока Вы в сознании, – резко перебил его Саня, довольно ловко обгоняя машины по дороге.

– Хорошо, – согласился отец Николай, – у меня есть брат–близнец. Я с ним давно не общаюсь. Он… был… – с трудом выговаривал священник каждое слово, – а сейчас…на мотоциклах… в церкви…уже в полубреду что–то пытался сказать отец Николай.

– Байкер, что ли? А при чём здесь церковь? – стал уточнять Саня, посматривая то на часы, то на состояние священника, понимая, что слова батюшки требуют какой–то особой расшифровки.

Священник стал дышать ещё реже, но вдруг собрался с силами и вполне внятно произнёс:

– Наверное, не важно, кто он сейчас… Я прошу его найти и привезти сюда, вместо меня, в церковь…

– Нет уж! Это слишком! Об этом даже и не думайте, – зло выкрикнул Саня, проезжая на «красный» свет светофора.

– Пожалуйста. Вот Вам мой телефон. Он там записан, как брат… Помогите храму… Его подожгли, чтобы очистить место для дороги. Там есть телефон директора. Саврасов его фамилия…Это он поджог… Я всё слышал… И пусть мой брат отвечает на любые звонки… А лучше отдайте ему мой телефон сразу… Он разберётся… Он ведь очень похож на меня… Пусть все думают, что это я… Он в Житомире… И только Саня хотел послать священника с его проблемами куда подальше, как услышал стон и пару странных слов «пьяница, наркоман…», которые неизвестно к кому относились. Потом Саня увидел, как священник теряет сознание, безжизненно сползая боком на диван машины…

«Господи помилуй!» – почему–то подумал Саня вместо того, чтобы чертыхнуться и резко нажал на педаль газа. Уже в дверях больницы, когда отца Николая на каталке завозили внутрь, Саня забрал у него телефон, который обжог руку, как будто туда вложили горящую головешку, а не кусок холодной пластмассы… Но делать было нечего. Самоубийство, судя по всему, откладывалось, как и героическая смерть при пожаре, улыбнулся про себя Саня, а вот, что ему делать дальше, решать надо было прямо сейчас.

Он зашёл