Миссия Бога - Кристофер Райт

поклонение небесному воинству ко всем своим прочим злодеяниям (4 Цар. 21, 3–5). Даже после великих реформ царя Иосии пророк Иезекииль в своем видении храма с ужасом наблюдал за теми, кто во дворе дома Господня поклонялся солнцу, обернувшись спиной (в буквальном смысле) к самому храму (Иез. 8, 16). Звездные божества считались самыми могущественными среди народов, населявших Месопотамию, так что своими действиями израильтяне, вероятно, надеялись умилостивить богов своего главного в то время врага – Вавилона. Совсем другой подход к звездным богам мы наблюдаем в Ис. 40, 26. Призывая пленников, без сомнения, ослепленных видимым могуществом богов своих завоевателей, взглянуть в небеса, пророк задает простой вопрос: кто их создал? Ответ на него сам обличает израильтян. Звезды вовсе не всемогущие боги, держащие в своих руках судьбы народов. Они вообще не боги, а творения живого Бога, во всем подвластные ему.

Поклонение животным тоже было широко распространено и у древнего Израиля ассоциировалось, в частности, с египтянами, обожествлявшими самых разнообразных зверей и рептилий. Свидетельств сколько-нибудь значительного влияния со стороны Египта на поклонение Израиля гораздо меньше. Однако Иезекииль вновь испытал ужас при виде семидесяти старейшин Израиля (само это выражение напоминает о роли, которую играли такие люди в Синайском завете [Исх. 24, 9-11]) в темном, заполненном дымом внутреннем помещении храма, поклонявшихся «пресмыкающимся и нечистым животным» (Иез. 8, 9-12). Некоторые комментаторы предполагают, что поклонение териоморфическим (звероподобным) богам могло быть политическим жестом, призванным помочь Израилю заручиться поддержкой египетского войска в войне с Вавилоном. Если так, подобные действия говорят о серьезном упадке храмового поклонения в период поздней монархии, когда одни вожди Израиля поклонялись богам Вавилона, а другие, совсем неподалеку – богам Египта.

Идолы и боги в обличии бесов

Что касается нематериального творения, Израиль прекрасно знал о существовании небесного сонма духовных существ, окружающих Божий престол, служащих Богу и выполняющих его поручения. Но это еще не все. Израильтяне знали (хотя они не часто становились предметом богословских размышлений) и о тех в этом «высоком обществе», которые бросали вызов Богу. Вызов, подобный тому, как это делал сатана, или обвинитель, в Иов 1, подвергая сомнению Божью правдивость и милосердие. Или как в случае со змеем, кого бы он ни олицетворял, в Быт. 3, или обвиняя служителей Божьих, как это сделал сатана с Иисусом, первосвященником поствавилонского периода в Зах. 3, 1–2). Все эти духи, в каком бы облике они ни являлись, полностью подвластны Яхве, так что даже «лживый дух» может быть послан в качестве орудия суда Яхве над Ахавом (3 Цар. 22, 19–23).

В очень редких случаях Ветхий Завет связывает поклонение других богам с бесами, но мы не должны закрывать глаза на то, что идея существования такой связи получила серьезное богословское развитие в Новом Завете. Так Павел, безусловно, опираясь на авторитет Писания, был убежден: нездоровый интерес к идолам может привести человека в компанию бесов (1 Кор. 10, 18–21).

Хотя в самом Ветхом Завете не содержится богословского осмысления такого понимания идолопоклонства (как поклонения бесам), оно стало логическим продолжением уверенности израильтян в том, что «немые» языческие боги действительно обладали сверхъестественной силой. Поскольку Бог один, никто из богов не может претендовать на такую силу; поэтому стали считать, что за идолами стоят бесовские духи.[115]

К такому выводу израильтяне пришли, очевидно, уже на самых ранних этапах своей истории. Впервые другие боги ассоциируются с бесами в Песне Моисея во Втор. 32, которую многие богословы считают образцом ранней израильской поэзии.[116]

Богами чуждыми они раздражили Его

и мерзостями разгневали Его:

приносили жертвы бесам, а не Богу (Втор. 32, 16–17; ср. 21).[117]

Псалом 105 написан с той же целью, что и Втор. 32: неверие Израиля противопоставляется в нем всему, что сделал для них Бог. Его справедливое возмездие тяжким гнетом легло на израильтян, и теперь они молят Бога о спасении. Как и во Втор. 32 главный акцент делается на идолопоклонство. Первым упоминается поклонение золотому тельцу на горе Синай (Пс. 105, 19–20). Псалмопевец саркастически противопоставляет Яхве «славу» Израиля: «изображению вола, ядущего траву»! Далее он вспоминает ужасное отступничество к Ваалфегору, называя иных богов «бездушными» (Пс. 105, 28, в буквальном переводе: «ели жертвы мертвым»). Наконец, уже в земле обетованной, Израиль, вопреки всем наставлениям, стал перенимать верования и обряды хананеев (в буквальном переводе: «научился их делам»).

Смешались с язычниками

и научились делам их;

служили истуканам их,

которые были для них сетью,

и приносили сыновей своих

и дочерей своих в жертву бесам;

проливали кровь невинную,

кровь сыновей своих и дочерей своих,

которых приносили в жертву идолам Ханаанским,

и осквернилась земля кровью (Пс. 105, 35–38).

О тесной связи между идолопоклонством, как общением с бесами и пролитием невинной крови, мы будем говорить позднее.

Эти отрывки (Втор. 32 и Пс. 105) – единственные в Ветхом Завете, где боги и идолы явно и открыто приравниваются к бесам, хотя непрямые указания на их связь содержатся и в других местах. В Пс. 95, 5, например, боги других народов презрительно названы ʾĕlîlîm. В Септуагинте это слово в данном случае переводится как daimonia – демоны или бесы, хотя в других местах ʾĕlîlîm может означать не бесов, а нечто пустое, слабое, бессильное, бесполезное, не имеющее никакой ценности (напр., Ис. 2, 8.20; 19, 1; 31, 7; Авв. 2, 18). Возможно также, что в Ис. 65, 11, где описывается культ поклонения «Гаду» и «Мени», имеются в виду некие духовные силы, которых люди пытались умилостивить или привлечь на свою сторону. Можно задуматься и об употреблении Осией выражения «дух блуда». Имеет ли в виду пророк нечто большее, чем простое психологическое расстройство, скажем, сверхъестественную природу этого rûaḥ, «духа», который «вводит их в заблуждение», находясь «внутри них» (Ос. 4, 12; 5, 4)? Захария тоже проводит параллель между «именами идолов» и «нечистыми духами», как бы предвосхищая частое употребление этой последней фразы в Евангелиях (Зах. 13, 2). В каждом из этих отрывков упоминание о бесах можно считать возможным. Но повторимся: Втор. 32, 16–17 и Пс. 105, 19–20 – единственные фрагменты, где это вполне очевидно.

Тем не менее, именно они стали библейским основанием для уверенного заявления Павла о том, что «язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу» (1 Кор. 10, 20). Эти слова вполне соответствуют его богословской оценке идолопоклонства в других местах. В своем, вероятно, наиболее раннем письме Павел