Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка - Дмитрий Александрович Урушев

благополучно доедешь до ляхов. А теперь ступай с Богом!

Юноша встал, поклонился и спустился с паперти. Когда обернулся, на ней не было ни слепца, ни мальчика.

Недоуменно пожав плечами, Иван вышел из монастырских ворот и пошел искать двор Храповицкого. Легко нашел его. И снова подивился черкасской бедности. Хотя двор принадлежал знатному пану, от прочих дворов он отличался только обширностью. Все остальное было самое обыкновенное: плетень, хата, сараи, амбары, конюшня, грязь и в ней свиньи.

Пан Храповицкий был гетманом четыре года назад. Тогда он проиграл выборы Халявскому. Хитрый Опанас привез королю искусственную птицу, певшую по-соловьиному. И она превзошла подарки Тараса: сабли, кошмы и мешок золота. Зыгмунт объявил гетманом Халявского и предоставил ему право оставлять себе четверть всех собираемых налогов.

Теперь обиженный Храповицкий надеялся вернуть должность и доход.

Глава 25

Тарас Храповицкий – толстый казак с длинными седыми усами и длинным седым чубом – сидел за столом. Пан предавался своему излюбленному занятию – трапезничал. Перед ним стояли галушки вздобные в молоке, колбаса, шипящая на сковороде, и вареники, плавающие в масле и облитые сметаной.

Сообщение слуги, что пришел какой-то паныч и просит его принять, раздосадовало бывшего гетмана. Однако он приказал позвать непрошеного гостя.

Иван подошел к Храповицкому с самым учтивым поклоном.

– Я слышал, твоя милость собирается ехать к королю Зыгмунту. Не мог бы ты взять с собой меня и двух моих товарищей?

Тарас хмуро оглядел юношу. Тот был одет по-заграничному и богато. Дорогие сафьяновые сапоги. Многоценная сабля на боку. Отчего же не взять?

– Шляхи у нас бесплатные. И мой никем не куплен. Езжай со мной, если охота. Ты, я бачу, хлопец важный. Только чтобы без озорства. Я по государственному делу еду. Мне в пути неприятности не нужны. Выезжаем послезавтра.

И пан мрачно уставился в пустую тарелку, дав понять, что разговор окончен.

Царевич вышел от Храповицкого и вернулся в Златоверхую обитель.

На монастырском дворе Иван остановил суетливого монашка.

– Нет ли у вас какого-нибудь духовитого старца, чтобы поговорить о Боге и вере?

– Есть, паныч, у нас батюшка Опсимат, чудный прозорливец. Сходи к нему. Он вон в той келье живет.

Царевич застал старца за делом. В одном исподнем – портках и рубашке – он сидел на полу и прилаживал мочальный хвост к воздушному змею. Но даже в таком виде монах был весьма благообразен: сед, долгогрив и розовощек.

Опсимат поднялся и с улыбкой глянул на посетителя.

– Прости, хлопец, бачишь, я ерундой занимаюсь. Не монашеское дело, но, если дети просят, как откажешь?

– Я хочу, отче, поговорить с тобой о Боге и вере.

– Нашел с кем размовлять! Я самый последний дурень на свете.

– Но все-таки ответь мне. Сколько я ни езжу по свету, никак не могу понять, что такое вера.

Старец вытер о рубашку руки, запачканные клеем, пригласил гостя сесть на лавку и сел рядом.

– Ах, паныч, чтобы понять веру, нужно немногое. Что сказано в наших книгах? «Аще кто не примет царствия Божьего, как дитя, не войдет в него». И еще что сказано? «Аще не обратитесь и не будете как дети, не войдете в царство небесное». Будь как дитя: чистосердечен, прост и доверчив. Тогда и Бог пребудет с тобой. И вера твоя будет несомненна.

Юноша чуть не рассмеялся.

– Как это – быть как дети? Воздушных змеев клеить?

– Может, мои слова тебя обидят, но давно ли ты сам, хлопец, змеев клеил, играл в бабки и лапту? И кому было погано от этого? Никому. В этом и заключается смысл слов «будьте как дети». Дети не ведут войн. Дети не убивают друг друга. Не грабят и не насилуют. Ах, если бы взрослые так жили!

Иван обиделся. Он не любил, когда намекали на его малолетство. Сразу вспомнились братья, они были намного старше. Димитрий – на десять лет, Василий – на пять. Сколько насмешек он претерпел от них! А еще братья обзывали его дурачком или дураком.

Царевич попробовал съязвить:

– Да, старче, от бабок и лапты недалеко до Господа Бога.

– Ты не поверишь, паныч, но гораздо ближе, чем тебе сдается. И не обижайся на мои слова. Напрасно ты думаешь, что я насмехаюсь над твоим малолетством. Наоборот, я его благословляю. Подивись на меня. Я сивый и квелый дед. А ведь когда-то и мне было восемнадцать лет. Не досадуй на свою молодость. К сожалению, это временный недостаток. Когда-нибудь и ты поседеешь и полысеешь. А пока не смущайся своего возраста и цени его.

Опсимат подмигнул и пропел:

В жизни раз бы-ва-ет

Восемнадцать ле-е-т!

Юноша провел рукой по волосам, словно проверяя, на месте ли, и рассмеялся:

– Ты еще скажи, отче, что Богу угодны не только бабки и лапта, но и сказки и побасенки.

– А что поганого в сказках? Они с колыбели учат нас различать добро и зло. В побасенках мы находим великий смысл, представленный не зримо и явно, а прикровенно и тайно. Недаром один умный человек написал: «Сказка ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок». А другой умный человек добавил: «О, да пребудут же вечно святы в потомстве имена благосклонно внимавших таким побасенкам. Чудный перст провидения был неотлучно над главами творцов их». И Христос-свет излагал Свое учение не просто, а притчами. Не зря сказано в священных книгах: «Все сие говорил Исус народу в притчах и без притчи не говорил им».

– Вижу, ты много читал, старче, – заметил Иван. – Но рассказываешь мне не о правой вере и мудрых книгах, а о какой-то ребячьей ерунде.

– Это не ерунда, хлопец. Просто мудрость открывается по-разному. Кому-то через книги. Кому-то через побасенки. Ты же сказочный царевич и должен это разуметь. Умный человек послухает иную побасенку и на ус намотает. А глупый только обидится.

– Разве можно обижаться на детские потешки?

– Конечно, можно. Если человек настолько глуп, что не отличает ложь сказки от правды жизни, то непременно обидится на побасенку. Вспомни, о ком рассказывается в них. Не только о добрых молодцах и гарных дивчинах, но и о царях. А цари в сказках всегда неумны, жадны и жестоки. Вот послухает какой-нибудь самодержец побасенку да призадумается. Мол, что это набрехали? Почему мы, цари, в таком непотребном виде представлены? Призадумается, ручками всплеснет и воскликнет: «Ах, Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!» И невдомек ему, царю, что это небылица, потешка и брехня.

И Опсимат