Суфии - Идрис Шах

ли вы, что я собираюсь вам сказать? Некоторые люди в толпе, почувствовав на себе свирепый взгляд Муллы и не зная, как на это реагировать, пробормотали: «Да».

– Мне нечего вам больше сказать, – отпарировал Насреддин и покинул собравшихся.

После вновь сорвавшегося выступления делегация старейшин в третий раз предстала перед Насреддином, умоляя его дать им еще один шанс. Уступив их настойчивым просьбам, он согласился снова выступить перед ними.

– О люди! Знаете ли вы, что я собираюсь вам сказать?

Так как в наступившей паузе всем показалось, что мулла ждет ответа, люди закричали: «Некоторые из нас знают, а некоторые – нет!»

– Ну, тогда, пусть те, кто знает, поведают тем, кто не знает, – сказал Насреддин, направляясь к выходу.

В суфизме невозможно начать «работу» с какой-то заранее определенной точки. Будущий ученик должен позволить учителю руководить собой так, как тот посчитает нужным в его индивидуальном случае.

Некий юноша пришел к Насреддину и спросил у него, сколько времени потребуется для того, чтобы он стал суфием. Насреддин повел его с собой в деревню.

– Прежде чем ответить на твой вопрос, – сказал он ему, – я хочу, чтобы ты пошел со мной. Я собираюсь посетить учителя музыки, чтобы научиться играть на лютне.

Придя к учителю, Насреддин осведомился о плате. Тот сказал: «За первый месяц три серебряные монеты, а потом по одной серебряной монете в месяц».

– Отлично, – воскликнул Мулла, – я загляну через месяц!

Шестое чувство, которым обладают суфии и которое теоретики считают даром предвидения или почти божественным всезнанием, в действительности не имеет с этими вещами ничего общего. Как и всем другим чувствам, ему свойственна определенная ограниченность. Функция этого чувства заключается не в том, чтобы сделать усовершенствованного человека всемудрым, а в том, чтобы помочь ему расширить свое восприятие и жить более полнокровной жизнью. Он больше не будет страдать от чувства неопределенности и незавершенности, так хорошо знакомого другим людям. Эта мысль выражена в рассказе о мальчиках и дереве.

Мальчики решили стащить у Насреддина туфли. Когда он проходил по дороге, они окружили его и сказали: «Мулла, никто не может забраться на это дерево!» «Почему же никто? – сказал Насреддин. – Я покажу вам, как это нужно делать».

Он был уже готов оставить туфли внизу, но что-то подсказало ему не делать этого, и он заткнул их за пояс, перед тем как начать подъем.

Дети пришли в замешательство и один из них крикнул Насреддину:

«Зачем ты берешь с собой туфли?»

Мулла ответил: «Раз на это дерево еще никто не забирался, то как же я могу быть уверен, что наверху нет еще какой-нибудь дороги?»

Когда суфий использует свою интуицию, он не в состоянии правдоподобно объяснять свои действия.

Шестое чувство также позволяет обладателю бараки как бы создавать некоторые события. Эта способность появляется у суфия в результате применения методов, не имеющих ничего общего с формалистическими рассуждениями:

– Аллах поможет, – сказал Насреддин человеку, которого только что ограбили.

– Не знаю только как, – ответил человек.

Насреддин тотчас же завел его в ближайшую мечеть и велел ему постоять в углу, а сам начал плакать и причитать, умоляя Аллаха вернуть пострадавшему двадцать серебряных монет. Он поднял такой шум, что прихожане собрались и вручили человеку названную сумму.

«Ты можешь не понимать, как что-то работает в этом мире, – сказал Насреддин человеку, – но, возможно, ты поймешь, что произошло в доме Аллаха».

Участие в работе реального мира весьма отличается от чисто умственной экстраполяции наблюдаемых фактов. Для того чтобы продемонстрировать это, Насреддин однажды привел тяжеловесного и медлительного быка на ипподром, когда объявили о свободном участии в скачках любого животного.

Все стали над ним смеяться, поскольку быки, как известно, не могут быстро бегать. «Ерунда! – сказал Насреддин, – он побежит, и очень быстро, если дать ему шанс. Видели бы вы, как быстро он бегал, когда был теленком. Конечно, он долгое время не тренировался, да и не было в этом необходимости, но теперь, когда он повзрослел, почему бы ему не побежать еще быстрее?!»

Эта история также высмеивает веру в то, что старая вещь или зрелый человек должны иметь какие-то преимущества по сравнению с молодостью. Суфизм как живая, сознательная деятельность не привязан к закоснелым традициям прошлого. Каждый суфий, живущий сегодня, представляет каждого суфия, жившего в прошлом, или того, кто будет жить в будущем. То же количество бараки всегда будет пребывать в мире, традиция, продолжающаяся с незапамятных времен, остается в своей сущности неизменной, не пытаясь предстать в романтическом свете.

Еще один смысл этой истории в том, что ученик (теленок) может развиться в индивидуума (бык), весьма отличного от того, каким его ожидали увидеть. Время не повернуть вспять, те, кто полагается на спекулятивные теории, не могут полагаться на суфизм.

Отсутствие интуиции у большинства людей почти лишает человечество надежды и многие насреддиновские анекдоты подчеркивают этот факт.

В истории о мешке с рисом Насреддин играет роль обычного, лишенного чувствительности дервиша:

Однажды Насреддин повздорил с настоятелем монастыря, в котором проходил послушание. Вскоре после этого обнаружилась пропажа целого мешка с рисом. Настоятель приказал всем послушникам выстроиться в шеренгу на монастырском дворе. Когда они все построились, он объявил им, что вора выдадут зернышки риса, застрявшие в бороде.

«Это старый трюк, рассчитанный на то, что виновник непроизвольно коснется своей бороды», – подумал настоящий вор, неподвижно застыв на мете.

Насреддин же, со своей стороны подумал: «Настоятель решил со мной расквитаться. Наверное, он украдкой вкрапил в мою бороду несколько рисовых зерен». И Насреддин, как можно незаметнее попытался очистить бороду от риса.

Только его пальцы коснулись бороды, как он обнаружил себя в центре всеобщего внимания.

«Я знал, что рано или поздно, он отыграется на мне», – сказал Насреддин.

То, что некоторые люди часто принимают за чутье, на самом деле является продуктом неврозов и воображения.

Скептическое отношение к метафизике не ограничивается одним только западным миром. На Востоке нередко можно встретить людей, которые считают, что метафизические школы лишают человека автономности, или даже, в каком-то смысле, его обкрадывают. Суфии таких людей игнорируют, поскольку они не достигли стадии осознания того, что тирания Старого Негодяя, поработившая человечество, куда хуже любого угнетения, которому предположительно могли бы подвергнуть человека в мистической школе. Вот очень короткий анекдот на эту тему:

– У нас в доме воры, – прошептала среди ночи жена Насреддина.

– Ни звука! – прошептал он в ответ. – У нас нечего красть, а если повезет, то они еще и оставят что-нибудь.

Насреддин,