«Остров». Подлинная история - Дмитрий Сергеевич Орехов

известно, что по возвращении из монастыря Аскоченский от неприятного запаха редьки избавился…

* * *

Старец помогал людям, страдающим страшным недугом — беснованием. Одна вдова, одержимая бесом, чиновница Мария Григорьевна Н., обратилась к отцу Феофилу. Старец помог ей, но сделал это по обыкновению необычным способом. Сначала он прочитал над несчастной Евангелие, а потом крепко ударил Марию книгой по голове, так что та даже присела, и провозгласил:

— Именем Господа нашего Иисуса Христа повелеваю тебе — выйди!

И вдова тотчас почувствовала себя здоровой.

В другой раз к нему явилась киевская мещанка Ефросинья Михайловна Цыбульская — просить благословения поступить в Ржищевский монастырь. Старец дал ей просфору и сказал:

— Вишь ты, куда надумала… А ну-ка, посмотри на меня…

Некоторое время он смотрел ей в глаза, потом решительно сказал:

— Нет, ты не будешь жить в монастыре.

— А где же?

— Около монастыря, около… А в сам монастырь тебе нельзя.

— Почему, батюшка?

— А вот почему: ты будешь кричать , а через сорок восемь лет Бог пришлет священника, который и спасет тебя.

Потом Цыбульская действительно заболела. Уже исцеленная, она рассказывала священнику В.Зноско:

“Страшная, мучительная болезнь, лучше и не вспоминать про нее. Сначала как бы ничего, целую неделю здоровехонька живу, работаю, тружусь, а как настанет воскресенье или праздничный день, — ну и беда! С самого утра начинает что-то к горлу подпирать, того и гляди задушит, а в животе печет, печет как огонь. Нечистый дух там, словно в своей квартире, распоряжается, а я что есть мочи от боли кричу. Чего я только ни делала, чем ни лечилась — ничего не помогает. Только и спасения бывало, что в лаврскую церковь прибежишь да пред чудотворною иконою станешь. Сначала как бы полегчает, но едва только благословение хлебов или Херувимскую песнь начнут, тут тебя и схватит! Да так запечет, моченьки нет; кажись, острым ножом себя от боли зарезала бы. Ну где уж тут в церкви-то устоять? Выбежишь на двор и давай по Лавре бегать, да во всю глотку от боли кричать”.

Отец Феофил часто навещал Ефросинью, утешал, передавал просфоры. Говорил ей: “Терпи; тебе так суждено. За эти страдания тебе ангелы на небе венец сплетут”. Ефросинья терпела, но, по собственным словам, если бы не добрый старец, еще в молодости наложила бы на себя руки… И вот прошло сорок восемь лет. Цыбульская рассказывала:

“Иду я однажды по Лавре, иду и слезами заливаюсь. Вдруг навстречу мне седой священник-старик: „Ты о чем, горемычная, плачешь?“ Я остановилась и рассказала ему свое страшное горе. „Ну-ну, ничего. Успокойся, не плачь. Господь милосерд. Подойди ко мне ближе, расстегни свою грудь“. Я расстегнула, а он обвязал мою шею крепко-накрепко крестовым шнурком, потом снял со своей груди образ святителя Димитрия Ростовского, повесил его мне, жалостливо поглядел, благословил и ушел: „Молись Богу, раба Божия. Крепко молись!“ Прошла неделя, подошел праздник. Ну, думаю, схватит. Нет, ничего. Отправилась я в церковь, достояла до Херувимской, — ничего. Прочитали „Верую“, пропели „Отче наш“, — ничего. Кончилась обедня, вернулась я домой — ничего. Болезнь как в воду канула, точно ее и не бывало совсем. С радостным сердцем прибежала я тогда в Великую церковь…”

* * *

Но иногда старец исцелял сам. На окраине Киева, Шулявке, жила бедная вдова по прозвищу Рудничиха со своей единственной дочерью. Когда-то они держали почтовых лошадей и занимались торговлей, но после смерти мужа Рудничиха осталась без всяких средств и впала в крайнюю нищету. К довершению всех бед ее дочь заболела лихорадкой. Девушка лежала без памяти, а у матери даже не было денег, чтобы пригласить врача. Вдова хотела было отправиться за несколько верст в Китаев, к старцу Феофилу, о котором была наслышана, но побоялась оставить умирающую.

И вдруг раздался стук в дверь. Рудничиха побежала открывать и обомлела: у порога стоял сам старец Феофил.

— Ладно, ладно, — сказал он. — Ты желала меня видеть, вот я и пришел…

Старец встал возле постели умирающей и благословил ее. Рудничиха упала ему в ноги и заплакала.

— Тише, тише, не плачь, — сказал старец. — Дочь твоя не умрет. Накроем-ка ее теперь…

Сняв верхний кафтан, он накрыл больную и стал молиться. Через полчаса встал с колен и молча вышел из избы. Рудничиха хотела проводить его, но тут девушка приподняла голову и сказала:

— А кто это был сейчас у нас? Отец Феофил? Ах, почему же ты не разбудила меня?

— Но ведь ты лежала при смерти, дитя мое.

— При смерти? Ну так подыми же меня теперь!

Больная встала с постели и прошлась по комнате. Через час, к радости матери и к великому изумлению соседей, она была совершенно здорова…

* * *

Уходя, старец никогда не закрывал келью. Денег он обыкновенно не принимал, а если и брал, то тут же раздавал нищим. Увидев на улице бедняка, старец призывал его к себе, кормил, давал новую одежду. В его келье хранился целый запас всякого добра, присланного благотворителями. Его собственная одежда была крайне изношена, и однажды Михаил Поздняк, офицер Управления киевского генерал-губернатора, заказал ему в городе новое одеяние, а старое вместе со своим товарищем тайно похитил из кельи. Когда друзья привезли отцу Феофилу новую схиму, тот покачал головой и сказал:

— Шутники… Ведь вы до греха меня довели… Хотел в церкви службочку отправить, а нет моей схимы.

— А вы теперь новую наденьте! Ваша никуда не годится!

Старец снова покачал головой.

— Скажете тоже… Кто же к Царю на смотр без орденов ходит?

Он попросил вернуть ему старую схиму, а новую, так и не надев, отослал в ризницу Дальних пещер.

Смерть преподобного Феофила

Наступил 1853 год, началась русско-турецкая война. Перед каждым известием с театра военных действий старец ходил, уныло опустив голову, и целыми днями безутешно плакал. Однажды, перед особенно кровопролитным сражением, он изранил терновником свое лицо и руки и лег под навесом сарая.

— Боже мой! Что с вами случилось, батюшка? — испуганно спросила прибывшая в тот день в Китаев флоровская игуменья Агния.

— Ничего, ничего, родная. Это я пиявок на свое грешное тело поставил…

— Ах страсти какие! Зачем это, батюшка?

— Так надо. Это моя жертва за русских воинов, положивших живот за веру, царя и отечество…

Но несмотря на такие причиняемые своему телу пытки и большое истощение сил, старец по-прежнему ходил к обедне, утрене и вечерне; почти ежедневно причащался, вычитывал правила, клал бесчисленные поклоны, читал Псалтирь и Евангелие и поучал богомольцев.

Нередко видели отца Феофила в Лавре,