Апостасия. Отступничество - Людмила Николаевна Разумовская

не жить. Им, конечно. Только они все еще этого не уразумеют. Все еще надеются, что своими посланиями, да заявлениями, да признаниями выкупят себе право на церковную жизнь. «Верьте нам, – вопиют попы, – мы – овцы аполитичные и вовсе не против вас!» Знаем мы, по зарубежным вашим собратьям знаем, как вы не против, – волки в овечьей шкуре! Чуть слабину дать – тут же к монархии бороды свои поворотите! Вон намедни зарубежные попы-карловчане так и объявили: мы-де трон Романовых восставляем! Эк, куда хватили, беглые! Где же это вы раньше-то были? Нет уж, отцы-братия, что с возу упало, то пропало. У нас теперь свой царь – рабочий класс, своя царица – сознательное крестьянство (которые, уж конечно, от черносотенного мракобесия отреклись).

Нет, что ни говори, а патриарх вовремя скончался. А кто ему помог? Да он же, Евгений Александрович Тучков и помог. Сердчишко-то не выдержало. А и как ему выдержать, когда сам Евгений Александрович к пленному патриарху в Донской монастырь после выпуска его из тюрьмы каждый Божий день самолично захаживал. Придет, бывало, нарочно такой предовольный, веселый, во всем своем партийном лоске да блеске, сияющий, как начищенные сапоги ваксой. А у патриарха – смотрит Евгений Александрович зорким орлом – и ручки начинают при виде его дрожать, лицо сереет, мешочки под глазами от бессонных ночей и переживаний все боле пухнут, а в глазках такая мука, такая мука непереносимая! Смотрит Евгений Александрович веселыми огоньками на патриарха, и порой нет-нет да и шальная мысль откуда-нибудь выскочит вроде как мамашенькина: не жалко ль тебе старика-то, Евгенюшка? И тут же сам себе и ответит: да нет, мамашенька, чего их жалеть, кровососов, нисколько не жаль, только весело. И чувствует Тучков, что у патриарха на сердце, что сказать хочет, да вымолвить не смеет: «Да когда же вы перестанете мучить народ христианский, ироды! Где же предел требований советской власти к Церкви Христовой!» А Тучков так же молча ему отвечает: «За пределами верности Христу, ваше Святейшество…»

Ну и как тут не помереть от грудной жабы?

А все ж после смерти патриарха полегче стало… Самые твердолобые умом зашаталися… Ничего, никуда не денутся длиннобородые. Правильно им Петр бороды топором рубил. Петр – бороды, а мы – потверже Петра – сразу головы.

Наоставлял Тихон себе Местоблюстителей… Хорошо, тех сразу пересажали. Так те наоставляли Заместителей Местоблюстителей! Будто и этих нельзя пересажать.

А за границей продолжаются контрреволюционные вопли: в Советском Союзе гонения, мол, на Православную Церковь! И папа свой голос возвысил, и глава Англиканской Церкви – архиепископ Кентерберийский… А как им рот заткнешь? Кто им заткнет?

А вот сама Русская Православная Церковь и заткнет. Заставим. Заткнуть. Пусть сами Местоблюстители в газетах прорекут: гонений в Советском Союзе на Церковь нет! Преследуется не вера, не Церковь, преследуются исключительно политиканы-контрреволюционеры! Да, государство борется со своими политическими врагами. А как иначе? А где-нибудь иначе? А если ваши, господа, попы в Англии, Франции или Германии будут бороться с властью – вы не поотрубаете им самым демократическим образом головы?..

Сколько раз патриаршьим попам предлагали: осудите русских епископов, действующих за границей против советской власти, докажите на деле свою лояльность!.. Ничего, поартачатся и – не будь он Тучков – осудят, отрекутся! Не таких обламывали.

А ведь есть и среди попов умники… хоть бы Иларион. Хотел он его в григорьевский раскол втянуть: «Вас Москва любит! Вас Москва ждет!» Не клюнул. Каноны не позволяют, мол, признать в Церкви самочинную, неканоничную, захватническую власть… Ну погодите, я вам дам вашего, каноничного! И если уж вы и его не признаете – берегитесь, пощады не будет! Так и пришлось ему, глядя в глаза, прямо пригрозить: «А сколько вы имеете срока на Соловках?.. Три года?! Для Илариона – три года?! Так мало?!.» И глазом не моргнул Иларион… А тут взял и помер от тифа… такой был здоровяк, красавец… а уж как заговорит – Златоуст, одно слово – профессор!.. А все ж таки признал нашу Декларацию, подписанную Заместителем Сергием, и большинство соловецких епископов убедил признать. Нельзя, мол, учинять новый раскол, разделять Тело Христово…

А многие из епископов да из самого народа стали против. Многие почуяли опасность. Митрополит Сергий сдал, мол, власть над Церковью в руки безбожников, в руки ГПУ! Теперь безбожная власть всегда будет иметь контроль в церковном управлении, своего человека, куратора, доносчика и проводника своих заданий. Церковь из мученицы превратилась-де в послушную исполнительницу воли ГПУ. Церковь-де каноничность соблюла, а свою богоданную свободу утратила, все дела и решения отныне попали в руки безбожников… Да, совесть многих смутилась… И появились, к нашему удовольствию, новые расколы. На тех, кто признал Сергия, и тех, кто от него отворотился, перестал его поминать и кто совсем порвал с ним и ушел в катакомбы…

Да нам-то только того и надо: дробить, распылять да по очереди всех перемалывать: и наших, и ваших, и твердых, и слабых, и противников, и лояльных. Ах, вы против законного? каноничного? правильно поставленного?.. И стало еще удобнее расправляться с Церковью. Всех противников Декларации, всех, не признавших власть каноничного Первоиерарха, всех не поминающих Сергия, несогласных и ушедших в подполье объявить контрреволюционерами и теперь уж сажать и стрелять безо всякого зазрения совести и с полным на то правом, ибо гонений на церковь в Советском Союзе нет!

А вот и еще один орешек, поставленный Тихоном, – Местоблюститель Петр (Полянский). Да-с, этот адамант-с. Одно слово – камень. Пробовал его Тучков и так, и этак, и на зуб, и на испуг, и на соблазн. Скала!.. Кабы все такие архиереи были – ни в жизнь бы Тучкову с ними не справиться. И… что тогда?.. Неужто Церковь верх взяла бы над ГПУ?.. Соблазнительно и подумать такое… Да, слава Богу, Тихоны, Иларионы да Петры в меньшинстве… таковых-то адамантов усилиями Тучкова все меньше становится. А Петр что же… ездил к нему, можно сказать, на поклон в ссылку на край света сам Тучков, не погнушался. Аж за полярный круг старца сослали, в поселок (названьице-то – насмешка одна: Хэ)… хе-хе… Требовал, чтобы от местоблюстительства отрекся, обещал послабление, перевод к Центру поближе… да зря время и силы потратил. Уперся старый черт, сам в полупараличе, еле шевелится, да еще и нагрубил! Ну и погибай, черт с тобой, в Заполярье… всех вас, несмиренных адамантов, Игумен Евгений Александрович Тучков в поселке Хэ да на Соловках сгноит!..

* * *

Петр вышел из жарко натопленной избы на мороз; показалось, совсем не холодно, но, уже пройдя шагов двадцать, стало пощипывать нос, да и старая телогрейка почти не грела. Храм стоял