как ты думаешь: если бы кто-нибудь из нас вздумал покаяться, то примет ли от него Бог покаяние или нет?» Зерефер отвечал: «Кто же может знать о том, кроме старца Антония, который нас не боится! Хочешь ли я пойду к нему и спрошу его об этом?» — «Иди, иди, — сказал ему другой бес, — только смотри, будь осторожен: старец прозорлив, он поймет, что ты искушаешь его, и не захочет спросить о сем Бога; впрочем, иди, может быть, тебе и удастся получить желаемый ответ». Бес Зерефер принял на себя человеческий образ, пришел к старцу и начал пред ним горько плакать и рыдать. Богу угодно было утаить от святого старца притворство бесовское, и преподобный принял пришельца за простого человека и с участием спросил его: «О чем ты так плачешь, что и мое сердце сокрушаешь своими горькими слезами?» Бес отвечал: «Отец святой! Я не человек, а просто бес по множеству беззаконий моих!» Старец, думая, что пришелец по смирению называет себя бесом, сказал ему: «Чего ты от меня хочешь, брат мой?» — «Об одном умоляю тебя, отче святой, — говорил бес, — помолись Богу, чтобы Он открыл тебе, примет ли Он покаяние от диавола или отвергнет его? Если примет от него, то примет и от меня, ибо и я повинен в тех же грехах, в каких он». Старец сказал ему: «Приди завтра, я скажу тебе, что Господь мне откроет». Наступила ночь; старец воздел преподобные руки свои на небо и стал умолять Человеколюбца Бога, дабы открыл ему, примет ли Он покаяние диавола. И вот предстал ему ангел Господень и сказал: «Так говорит Господь Бог наш: «Почто умоляешь ты за беса державу Мою? Он только искушает тебя…» Старец сказал ангелу: «Почему же Господь не открыл мне сей хитрости бесовской?» Ангел отвечал: «Не смущайся сим; тут было особенное намерение Божие, чтобы не предавались отчаянию грешники, много беззаконий соделавшие, а приносили покаяние пред Богом и знали, что Бог никого не отвергает к Нему притекающего, если бы даже и сам сатана пришел к Нему с истинным раскаянием; притом Бог не открыл тебе бесовского лукавства еще и для того, чтобы обнаружилось демонское ожесточение и отчаяние. Итак, когда придет к тебе искуситель за ответом, то не отвергай его, а скажи: видишь, как милосерд Господь: Он не отвращается никого, кто приходит к Нему в покаянии, хотя бы и сам сатана пришел; Он и тебя обещает принять, если только исполнишь ты поведенное от Него. А когда он спросит тебя, что ему поведено от Бога, скажи ему: «Так говорит Господь Бог: знаю я, кто ты и откуда пришел с искушением, ты — злоба древняя и не можешь быть новой добродетелью, ты изначала начальник зла и ныне добра делать не начнешь; ты ожесточился в гордости, и как ты можешь смириться в покаянии и получить помилование? Но чтобы ты не оправдывался в день судный, чтобы не говорил: я хотел покаяться, но Бог не принял меня — се Благий и Милосердый Господь определяет тебе, если только сам захочешь, такое покаяние. Он говорит: стой три года на одном месте, обратясь лицом к востоку, и день и ночь взывая к Богу: Боже, помилуй меня — злобу древнюю! и повторяй сие сто раз; потом говори: Боже, помилуй меня — прелесть помраченную! и это также сто раз; и еще: Боже, помилуй меня — мерзость запустения, опять стократно. Так взывай к Господу непрестанно, ибо ты не имеешь состава телесного, а потому не можешь утрудиться или изнемочь. Вот когда сие исполнишь со смиренномудрием, тогда будешь возвращен в твой прежний чин и сопричтен к ангелам Божиим». И если бес обещается сие исполнить, то прими его в покаяние, но я знаю, что злоба древняя не может быть новой добродетелью», — так изрек ангел и восшел на небо. На другой день пришел и диавол и еще издалека начал рыдать голосом человеческим. Он поклонился старцу, и старец, не обличая его коварства, сказал ему так, как повелел ангел, — и что же? Зерефер в ответ на его речи громко захохотал и сказал: «Злой чернец! если бы я захотел назвать себя злобою древнею, мерзостью запустения и прелестью помраченною, то уже давно бы это сделал и уже был бы спасен; ужели ты думаешь, что я теперь назову себя древнею злобою? Никогда этого не будет. И кто это тебе сказал? Да я и поныне у всех в большом почете, и все со страхом повинуются мне, а ты вообразил, что я назову себя мерзостью запустения или прелестью помраченною? Нет, чернец, никогда! Я еще царствую над грешниками, и они любят меня, я живу в их сердцах, и они ходят по воле моей; да чтобы я стал рабом непотребным ради покаяния… нет, злой старик, никогда и ни за что! Никогда я не променяю своего почетного положения на такое безчестие!» Сказал сие диавол и с воплем исчез. А старец стал на молитву и, благодаря милосердие Божие, говорил: «Истинно слово Твое, Господи, что злоба древняя не может быть новой добродетелью, и начальник всякого зла не будет делать добра».
Проведши около пятнадцати лет подвижнической жизни вблизи селения, утвердившись в духовной жизни долгим рядом искушений, Антоний, давно жаждавший совершенного уединения, где бы никто и ничто не нарушало его безмолвия, начал склонять своего старца-наставника удалиться с ним в пустыню. Но преклонные лета сего подвижника, необычайность для того времени намерения Антония заставили отказаться от сего предложения. Антоний, имея отроду тридцать пять лет, в 285 году, оставив обитаемые места, перешел Нил и на восточном берегу его, в запустевшем укреплении избрал себе место для жительства.
Здесь, вдали от всех людей, без наставника и сотрудника, Антоний прожил около двадцати лет. Чего не вытерпел он в продолжение этого времени! «Поистине, — говорит святой Афанасий, — достойно удивления, что один человек, живя в дикой пустыне, не боялся ни ежедневных нападений диавола, ни свирепости безчисленных зверей, ни вреда от пресмыкающихся животных. Часто приходилось ему терпеть голод, жажду, холод и зной. Чем он был свободнее от внешних соблазнов, тем более духовная борьба его сосредоточивалась внутри, в области помыслов. Иногда сомнения колебали его душу. Сознавая чистоту своих стремлений и представляя множество скорбей и искушений, которым подвергался, Антоний вопрошал Бога: «Господи! для чего одни умирают в молодости, а другие живут до глубокой старости? для чего одни бедны, а другие богаты? для чего нечестивые богаты, а благочестивые бедны?»
