узами тьмы, так что не можно ей ни любить Бога, ни веровать в Него, ни заниматься молитвою по ее желанию». – «Благодать, пришедши чрез очищение внутреннего человека и ума, снимает покрывало сатаны, после преступления возложенное на человеков, и очищает душу от всякой скверны и помысла нечистого, желая, чтобы она, возвратясь в собственное естество, открытыми и ясными очами усматривала славу истинного света. Таковые отселе восхищаются уже в тот век и видят тамошния красоты и чудеса. Как телесное око, неповрежденное и здоровое, свободно смотрит на сияние солнечное, так и сии, посредством просвещенного и очищенного ума, повсюду усматривают непреступное сияние Господа»[78]. Блаженный Феодорит в своей «Истории Боголюбцев» говорит: «Победу святым над плотню, миром и диаволом доставила не природа, сама смертная и исполненная бесчисленных страстей, а разум, привлекший к себе благодать Божию. Пламенно возлюбив Божественную красоту, охотно решившись всем пожертвовать и все претерпеть за Возлюбленного, они мужественно перенесли нападения страстей, могущественно отразили тучи стрел диавола и, говоря словами апостола (1 Кор. IX:27), умертвив и поработив свое тело, угасили пламень вожделения и заставили умолкнуть волнения похотей. Постом и беспрестанным бодрствованием усыпив страсти и укротив порывы их, заставили тело подчиниться душе и прекратили естественную борьбу между ними. Водворив таким образом мир между душою и телом, они отогнали от себя все множество врагов, которые, не зная сокровенных внутри души помыслов и не имея содействия себе со стороны плоти, не могли уже вести успешной брани: ибо стрелами против нас диавол употребляет наши члены. Посему если глаза не обольщены, слух не очарован, осязание не услаждено каким-либо приятным ощущением и разум не воспринимает нечистых вожделений, то тщетны все ухищрения коварного врага. Как города, построенного на высоте, огражденного толстою стеною, и со всех сторон обведенного глубокими рвами, не может взять ни один неприятель, если никто из находящихся в городе не изменит и не откроет какого-нибудь прохода: так и демоны, нападающие отвне, не могут овладеть душою, которая ограждена благодатию Божией, если только какой-нибудь нечистый помысл не откроет какого-либо окна наших внешних чувств и чрез него не впустит врага внутрь. Все это основательно изучивши из Божественного Писания и вняв гласу Господа, говорящего чрез пророка, что взыде смерть сквозе окна (Иерем. IX:21), ублажаемые нами святые заключили свои чувства, как бы запорами и замками, и ключи от них вручили уму, так что, когда не было повеления от ума, не отверзались ни язык, ни уста, и зеницы не смели показаться из-за ресниц, если им не было это позволено; а слух, будучи не в состоянии заградить своего входа чем-нибудь вроде ресниц или уст, уклонялся от несмысленных речей и принимал только те, которые услаждали ум. Таким же образом удалили они от чрева пресыщение, и научили его принимать то, что приносит не удовольствие, а пользу, и такой пищи принимать не более, как сколько нужно было для того, чтобы не умереть с голода. Так разрушили они и обаятельную власть сна и, освободив ресницы из-под его рабства, вместо того чтобы покорствовать ему, научились владычествовать над ним и пользоваться им не тогда, когда он нападает, но когда сами они призывают его для некоторого подкрепления естественных сил. Позаботившись таким образом об ограде стен и дверей и водворив согласие между внутренними помыслами, они смеялись над нападающими отвне врагами, которые не могли насильно войти внутрь, так как святые были ограждены Божией благодатию и у них не было изменника, который бы решился впустить врагов. А враги, имея природу невидимую, не могли овладеть телом видимым и связанным естественными потребностями, потому что возница его, музыкант и кормчий[79], хорошо держа вожжи, заставил коней идти в порядке, – мерно ударяя по струнам чувств, сделал то, что они издавали гармонические звуки, – искусно управляя рулем, отражал и стремления волн и порывы ветров. Этим-то людям, которые совершили земной путь свой посреди бесчисленных трудов, укротили тело постом и лишениями, не знали удовольствий смеха, провели всю жизнь в рыданиях и слезах, – этим людям, которые сладостнейшим наслаждением считали пост, приятнейшим отдохновением – изнурительное бодрствование, мягким одром – твердую землю, величайшим и неизмеримым удовольствием – пребывание в молитве и псалмопении, – этим людям, которые стяжали все виды добродетели, кто, по справедливости, не удивится или, лучше, кто воздаст хвалу по достоинству?»[80].
Разум христианский, как мы видели, служит обновляющим началом падшего естества человека, лучшим руководителем на пути к высшему совершенству; на приобретение и усовершенствование в себе этого «благодетельного руководителя» Христа ради юродивые и посвятили все свои силы духа и тела. Блаженный Виссарион «единою став на ясне негде посреди терния, руце же и очи купно кум к небеси имея, пребысть четыредесять дней и четыредесять нощей на Богомысленной молитве, непоколебимо стоя аки столп, ни мало телом с места подвигся, ниже что вкусив в тые дни, ни проглаголав что к кому, ни воздремався, ни изнемог от естественные немощи, ни ума своего преклонив к земным, но весь вперен в Бога сый, душевными на него зряше очесы неуклонно, подражая бесплотным»[81]. Василий блаженный «умом всегда предстоял Богови», всегда Бога зря ума чистотою сей новый Боговидец», – говорится о нем в житии[82]. «Если ничесоже Бог тако требует, – скажем словами святого Димитрия Ростовского, – и любит, якоже разум прав и истинен, то о сем и подвиг юродивым был, о сем и труды и попечение, да получат прав разум. Ибо научивыйся разуму сохраняет вся заповеди Господни, уповает на Бога, любит Его всем сердцем своим и соединяется с Ним воедино, во еже быти ему всему в Бозе, и Богу в нем; ибо прилепляйся Господеви, по слову Апостола, един дух есть с Господем (1 Кор. VI:17); почему вышних ищет, идеже есть Христос, одесную Бога седя, горняя мудрствует, а не земная, и живот его сокровен есть со Христом в Боге (Кол. III:1 - 3). Сицевый прежде воскресения души приемлет, и прежде жизни жизнь вечную наследует во еже пожертой быти безсловесия смерти, разума и познанию жизнию. Се бо, рече, есть живот вечный, да познаем Господа: се же и смерть – не разумети о Нем»[83].
Это стремление юродивых иметь «правый и истинный разум» было так сильно, что все их внимание, все их «душевное расположение», весь их духовный взор постоянно были заняты помышлением о Боге и стремлением к Нему, а все земное уже не пленяло их ум. Василий
