Письма. Том II. 1855–1865 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

Ваше милостивейшее внимание, которое всегда было и пребудет для меня весьма драгоценно, и которое много ободряет и поощряет меня на моем поприще служения.

При сем случае считаю не излишним сообщить Вашему Сиятельству нечто о себе.

По отбытии из Иркутска нового епископа Якутского к месту своего назначения 15 марта, я намеревался отправиться на Амур 26 марта. Но небывалая у меня и довольно серьезная болезнь, происшедшая от простуды ног, удержала меня в Иркутске до 9 апреля. 10 числа я благополучно переехал через Байкал. С 12 по 19-е проживал в Верхнеудинске; а в настоящее время живу в Нерчинске в ожидании удобного пути по реке Шилке.

И думаю, что около 12 мая я буду иметь возможность отправиться к новому месту своего будущего пребывания в Благовещенске. А оттуда далее по Амуру до самого устья, а если здоровье мое позволит, то и в Камчатку.

С совершенным почтением и искреннейшею преданностью честь имею быть Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Иннокентий, Архиепископ Камчатский.

Мая 4 дня1860. г. Нерчинск.

P. S. Позвольте напомнить Вашему Сиятельству о моих книжках, у Вас оставленных мною в 1858 году (Приписка карандашом).

Письмо 257

Возлюбленный мой о Господе Отец, Протоиерей Димитрий!

Я вполне уверен, что Вы и все Якутские желаете знать кое-что обо мне. Писать же ко всем невозможно. И потому поручаю Вам сказать тем, кто спросит обо мне, что я из Якутска выехал 9 апреля, закусывал на фабрике и ночевал в Листвитинском. Назавтра благополучно переехал Байкал при тихой погоде, в Посольском монастыре ночевал, отправился далее (на тарантасе). В Троицком монастыре также ночевал, и уже 12 час. Приехал в Верхнеудинск, где я, прожил до 19 числа.

Квартиру имел у Курбатовой. Знакомый наш Александр Андреянович и все его домашние здоровы.

Здесь я опять был нездоров, и не выезжал никуда дня три. Следствие той же рожи показалось у меня на щеке и голове небольшою опухолью на первой и болью с краснотою на коже головы. Первое к 17-му числу прошло. А последнее не совсем. Даже и сейчас я чувствую на коже головы боль. Вероятно, к ненастью, или от бани.

17 числа я служил в Верхнеудинском Соборе. И это останется надолго в памяти горожан, потому что, от большого стечения народа, в нижнем этаже церкви лопнула связь во время моления (служба была в верхнем).

19 числа отправился из Верхнеудинска, 21 прибыл в Читу, где и прожил сверх расчета моего до 25, проживая на хлебах и квартире у о. Протоиерея Ильинского. Причина долгого здесь пребывания та же, т. е. боль на коже головы.

26 приехал я в Нерчинск, где и нахожусь поныне. Здесь я нашел нашего знакомого М. Е. Капарина, у которого остановилась и доныне пребывает моя свита; а я сам живу у А. А. Зинзинова.

Завтра думаю ехать в Сретенск, где готовится для меня катер. До 3 дня мая в реках вода была чрезвычайно мала, так что и старики не помнят. Но с того дня прибыла, и из Читы плывут баржи и плоты.

Долго ли я пробуду в Сретенске, не знаю. Но думаю, что около 12 числа я буду иметь возможность плыть далее.

Потрудитесь сказать от меня искренний-сердечный поклон всем, начиная от первых и до последних.

Члены свиты моей все здоровешеньки. И я всем здоров. Только кожа на голове напоминает о себе, особенно, когда сниму с головы шапочку.

Здесь в Нерчинске доктора нет, посоветоваться не с кем. Но мне кажется, что эта боль долго будет у меня — если только не навсегда.

Граф Амурский наверное воротится в Сибирь в июне.

Затем, призывая благословение Божие на Вас и на всех, Вам вверенных, остаюсь с прежним моим к Вам расположением Ваш вседоброжелательный слуга Иннокентий, А. Камчатский.

Мая 5 дня.1860 г. Нерчинск.

Постарайтесь отправить в Аян посылаемый мною ныне пакет как можно скорее.

Письмо 258

Ваше Превосходительство, Возлюбленнейший о Господе и высокоуважаемый мною Михаил Семенович![119]

Приношу Вам мою искреннейшую благодарность за Вашу любовь ко мне недостойному.

По милости и заботливости Вашей я имею прекрасный и поместительный катер, на котором я приплыл в г. Благовещенск 24 мая благополучно и преспокойно, при катере я получил и вельбот со всеми принадлежностями: лодку же Манджурскую я не взял. Потому что я нашел возможность поместиться на одном катере.

Путешествие мое доселе, по милости Божией, было благополучно и спокойно. Только в Верхнеудинске я дня три хворал тою же болезнью, что и в Иркутске. Но гораздо в меньшей мере, и это случилось после бани, и кажется, что эта болезнь не скоро расстанется со мною. Ибо и теперь я чувствую кое-что на лице.

Письмо Ваше от 18 апреля я получил еще в Чите, где я прожил три дня, в то же время получил я письмо и от Н. Д. Свербеева (посланное с тем же г. Бюцовым), который довольно подробно пишет мне и о своих делах, которые он при протекции В. К. Елены Павловны и Графа нашего устроил весьма хорошо и скоро, и о положении Николая Николаевича нашего, и об отношениях его к Петербургским вельможам.

Теперь позвольте мне сказать Вам кое-что о здешнем крае.

Отделение Приморской области от Иркутского Генерал-губернаторства дело весьма полезное — об этом и говорить нечего. Но с тем вместе необходимо, по крайней мере, года на 3–4, т. е. пока на Амуре будет свой хлеб, предоставить приморскому начальству искать хлеба для всей своей области, в том числе и для Камчатки из других источников, и, конечно, всего вернее доставить из Финляндии кругосветным путем, потому что необходимо, весьма необходимо, дать отдохнуть Забайкальской области, находящейся в напряженном состоянии по выражению Завалишина (с которым я не виделся). И сохрани Бог, если там будет неурожай…

Плывя по Амуру, я приставал к каждой станице, начиная с Покровской, и везде, кроме одного бедного Амазира, видел большие огороды, засаженные и засаживаемые картофелем и другими овощами, и везде говорили мне, что ныне посеяли хлеба более прежнего. Сам я видеть пашен не мог. Они всегда почти вдали от селения, и везде говорили мне, что прошедшего года урожаи хлеба и овощей (кроме капусты) были отлично хороши, особенно картофелю, который родится повсюду отлично хорошо. Капусту же поедают черви или бухарки.

И потому можно надеяться, что если засуха не повредит хлеба, то осенью много снимется своего хлеба, особенно в Албазине, где и прошедший год питались своим хлебом, и даже снабжали Тунгусов.

Никто нигде, кроме Амазира, не