Святитель Григорий Богослов. Сборник статей - Григорий Богослов , святитель (Назианзин)

то и Христос не есть только человек, но вместе и всецелый Бог, пребывающий Своею сущностью в человеческом естестве, как солнце в лучах, и есть единый Бог в обоих естествах[505]. Тем Он и чуден, что и Божества не умалил, и человека спас как врач[506]. «Если бы еще поклонялся я твари или в тварь крестился, то я не обожился бы и не изменился бы в первое рождение…» Потому и самое название «христианин» утверждается на признании Христа Богом[507]. Итак, Бог пострадал моими страданиями, стал ради меня грехом и клятвой[508]. Это есть истощание Божества – как бы ослабление и умаление славы Его[509].

Это учение о личности и делах Богочеловека заключает в себе, очевидно, совершенно этический элемент, как выражение высшего человеколюбия Божия. Такого же характера и плоды вочеловечения и страданий Господа, имевшие целью «окрылить душу, исхитить из мира и предать Богу… того, кто принадлежит к горнему чину, соделать богом и причастником горнего блаженства»[510]. Это обожение человека произошло уже в личности Самого Богочеловека[511]. Ад низложен крестом, смерть – смертью Христовой, все и воссозданы страданиями Христа, и снова возведены к древу жизни древом бесчестия. Во Христе открылась людям новая жизнь, в Нем полагается новая основа единения христиан с Богом, потому что кровью Своей Христос все собрал, примирил, совокупил воедино[512]. «Немногие капли крови воссозидают целый мир и для всех людей делаются тем же, чем бывает закваска для молока, собирая и связуя нас воедино»[513].

Отсюда ясны и выводы по отношению к духовно-нравственной жизни. Пришествием Иисуса Христа «человек переселяется или, точнее сказать, возвращается к Богу», а потому христианин и живет только во Христе, подражая Его страданиям, с Ним рождаемый, распинаемый, спогребаемый и совосстающий[514]. Постоянно нося в своем сердце образ Божественного Страдальца и твердо уповая на Его помощь, христианин очищается нравственно в борьбе с собственными страстями, каковая борьба неизбежно сопровождается для него душевной болью или страданиями. Но этим именно путем страданий верующий и сам приобщается Христу, прививается к Нему, как ветвь к лозе (Ин. 15:1–8), прививается снова к дереву духовной жизни; исторгая из своего существа привитые отвне семена порока, христианин напрягает вместе свое нравственное усилие к тому, чтобы развить в себе ростки жизни высшей, божественной, и этим путем обновляется внутренне и пересозидается. «Ибо мне, – пишет св. Григорий, – необходимо претерпеть сие спасительное изменение, чтобы как из приятного произошло скорбное, так из скорбного вновь изникло приятное»[515]. Задача христианина – соделаться богом ради Христа, ибо «Он стал человеком для нас»[516]. Потому христианин имеет в виду одно спасение и ставит ни во что все видимое[517]. Он выше всего дольнего и человеческого; постоянная забота его о внутреннем очищении[518]. Он всегда приносит Богу в жертву самого себя, идя лучшим путем, ведущим к совершенству, путем смирения и уничижения, разительный пример которых дан в лице Самого пострадавшего Иисуса[519]. Любовь же ко Христу усыпляет в христианине человеческие вожделения, чему примером служат христианские мученики и подвижники[520]. Христианин после крещения вступает в новую жизнь, совершеннейшую. Очищение Духом и водой, «вспомоществуя первому рождению, из ветхих делает нас новыми, из плотских, каковы мы ныне, богоподобными, разваряя без огня и воссозидая без разрушения. Ибо, кратко сказать, под силой крещения разуметь должно завет с Богом о вступлении в другую жизнь и о соблюдении большей чистоты»[521]. Как Сыны Божий и сонаследники Христу, христиане составляют в Нем единый союз любви[522]. Христос же, подобно магниту, привлекает к себе всех и «как человек (потому что еще с телом, какое воспринял) и ныне молится о моем спасении, пока не соделает меня богом»[523].

Христианская проповедь о спасении человека во Христе завершается учением о будущей, загробной жизни, об имеющем некогда произойти полном восстановлении союза людей с Богом, нарушенного их падением. Конец нынешней мировой истории, по христианскому учению, будет началом вечного Царства славы. В этом учении дается новое основание христианской нравственности – основание эсхатологическое[524].

«Мы получили бытие, чтобы благоденствовать, и благоденствовали после того, как получили бытие. Нам вверен был рай, чтоб насладиться»[525]. Свойство Бога – сообщать Своим тварям блаженство в единении с Собой[526]. Это же нужно сказать, в частности, и о человеке. «…Дар наибольший и наипаче свидетельствующий о Божием к нам человеколюбии есть наше к нему стремление и сродство с Ним. Что солнце для существ чувственных, то Бог для духовных: одно освещает мир видимый, Другой – невидимый; одно телесные взоры делает солнцевидными, Другой разумные естества – богоподобными»[527]. Бог представляет Собой последний и высший предмет желаний, далее Его ничего нет[528]. «…Мы, хотя узники земные, однако же поспешаем к разумному и небесному естеству»[529]. Приближение к Богу, обожение и есть цель нашего бытия[530]. «Для людей одно только благо, и благо прочное, – это небесные надежды»[531]. Жизнь в теле есть отхождение от Господа, жизнь в узах и оковах[532]. Впрочем, кто совершенствуется, преуспевает в слове и деле, тому возможно и в здешней жизни вкушать тамошнее блаженство: отблески небесной славы видимы и на земле[533]. Потоки небесных благ в здешней жизни достигают тех, кто искренне стремится к последним[534]. Земная жизнь начинается тлением, продолжается чрез тление и оканчивается тлением, тогда как смерть, «избавляющая нас от здешних бедствий и многих приводящая в жизнь горнюю, не знаю, – говорит св. Григорий, – может ли быть названа в собственном смысле смертью»[535]. Последняя для истинного христианина есть «переселение» или восхождение к Богу, исполнение желания, разрешение от уз, сложение бремени; она не полагает предела жизни истинной, совершеннейшей, которая начата на земле[536]. Поминающий здесь Бога выше смерти[537]. Но полное озарение и просвещение Божеством возможно только после телесной смерти, когда Всевышняя Троица не сокрывается «от ума, как связанного и рассеваемого чувствами»[538]. Посему тамошнее блаженство есть совершеннейшее познание Отца, Сына и Святого Духа[539]. Небесное Царство «не иное что есть, как достижение чистейшего и совершеннейшего, а совершеннейшее из всего существующего есть ведение Бога», всецело сообщаемое Словом[540].

«Будет Бог всяческая во всех (1 Кор. 15:28)… притом когда и мы, которые теперь по своим движениям и страстям или вовсе не имеем в себе Бога,