Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

Он быстро удалился, с воплями и угрозами скрывшись за холмом. Меня осторожно тронули за плечо. Пожилой абхаз с большими усами тихо сказал нам:

– Уходите быстрее… Он за ружьем побежал. Я давно за вами из дома наблюдал, но помочь не мог. Это вас Бог спас! А негодяй правда может убить, мы его знаем – известный бандит-мингрел…

Поблагодарив за помощь начальника милиции, мы стояли в раздумье. Он, усмехнувшись, сказал:

– Идите спокойно. Я разберусь. Никто вас не тронет… Впредь будьте осторожны. Я верующий грек, а это моя семья… – он указал на женщин.

– Простите нас, что причинили вам безпокойство! – на прощание ответил я. – Драться нам нельзя, что делать – непонятно…

– Молитесь. Вот ваше дело. А наше дело охранять людей…

Спросив его имя, мы пошли по дороге в город, благодаря Бога и посланного Им на помощь защитника.

– В миру нечего по улицам ходить, – сделал вывод архимандрит. – Сидели бы дома, не попали бы в искушение…

Я согласно кивнул головой. Мне впервые открылась в действии мгновенная помощь Божия. При первых словах молитвы Бог тут же пришел на защиту. «Значит, можно сделать главный вывод, – размышлял я. – Если я сам защищаю себя, то остается надеяться лишь на свои силы и удачу. А если все предать воле Божией, тогда Бог начинает защищать человека!» После этого искушения вера моя сильно окрепла.

От Сухуми осталось еще одно неприятное и тревожное воспоминание. На Пасху, когда мы шли из собора по центру города, обратили внимание на обилие выброшенного на улицы хлеба. В кучах мусора валялись остатки тортов, виднелись пасхальные куличи. Стоя в очереди за горячими лепешками, я увидел следующую сцену. Хлебопек вытащил из печи горячие, пахнущие ароматным дымком лепешки. Стоявшая впереди женщина недовольно откладывала некоторые из них в сторону:

– Эта горелая… И эта… Горелые мне не нужны!

Стоящий рядом старик-абхазец вздохнул:

– Сейчас горелый хлеб не берем, а скоро и такого не будет…

Я поглядел на архимандрита:

– Слушай, он словно пророчество говорит…

– Похоже… – ответил отец Пимен.

В Лавре нас ожидали накопившиеся дела и та же безконечная череда послушаний. Прежде всего мы рассказали батюшке о поездке в Абхазию. Передали ему поклоны и приветствия от пустынников, от дьякона и его матушки. Старец слушал, кивая головой. Когда наш сбивчивый рассказ перешел к поездке на Псху, отец Кирилл радостно оживился:

– Вот-вот, Псху! Именно Псху! Это ваше место. Расскажите подробно, что видели! Перемежая свое повествование восторженными восклицаниями, мы старались не упустить ни одной подробности и детали.

– Батюшка, благословите вечером вам показать фотографии! – предложил отец Пимен.

– Конечно, конечно… – согласился старец.

Рассматривая слайды, отец Кирилл недоуменно спросил:

– А почему на всех фотографиях только отец Симон?

– Простите, батюшка! Я не умею фотографировать, поэтому отец Пимен везде просил меня встать, для масштаба…

– Ну, если для масштаба, тогда ладно… – усмехнулся отец Кирилл. Смотря слайды, он заметил:

– А что, церкви у пустынников нет? Жаль…

После просмотра фотографий духовник подвел итог:

– В общем, ясно. Ваше место – на Псху…

– А когда это будет, батюшка?

– Посмотрим, посмотрим… – задумчиво промолвил старец.

Наши беженцы, мама отца Пимена и мой отец, обитали в разных половинах дома, получали пенсию и были довольны новой жизнью, особенно близостью со стенами златоглавой Лавры. Папа обрел в ней много хороших знакомых и частенько засиживался после церковной службы в различных отделах экономской службы. Иногда он печально вздыхал: «Эх, жалко, Лида не успела переехать…» На женской половине часто стояла молитвенная тишина. Мама архимандрита полюбила четки и подолгу сидела в кресле перед иконами в неторопливой молитве. В общем, они неплохо ладили между собой и, бывало, вместе пили послеобеденный чай.

В Лавре меня навестил Анатолий из Душанбе. Квартира у него пропала, и он ездил на поездах из города в город, питаясь подаянием.

– Анатолий, оставайся в Лавре, мы с отцом Пименом поможем