Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

в придачу, весь автопарк Лавры. Он все увеличивался, так что большую часть автомашин пришлось вывести за стены монастыря. Опять пришлось в темноте выходить на послушание и в темноте возвращаться в свою келью, не чувствуя ни рук, ни ног. Меня согревала горячая вера в будущее молитвенное уединение в горном скиту.

Новый эконом оказался исключительно одаренным человеком по части строительства и многочисленных экономических предприятий, как прежний эконом – в архитектуре и умении подбирать хороший коллектив. Многодетная семья, из которой вышел архимандрит, славилась в монашеских кругах своей талантливостью строителей-самородков. Несколько его братьев тоже приняли монашество и несли ответственные послушания в Лавре. Среди них я был чужаком, но тесное общение с экономом и его братьями-монахами дало мне много опыта в стройках и ремонтах, что очень пригодилось в будущем.

В те годы началось восстановление и возрождение бывших скитов и подворий, которые государство начало возвращать Лавре. Мои безчисленные послушания, теперь уже и за пределами Лавры, стали сказываться на моем здоровье. Легкие все больше сдавали от зимних холодов, осенней сырости, от мокрой обуви и постоянно сырой одежды. У меня развился сильный кашель, который, несмотря на усилия лаврских врачей определить характер моего заболевания и помочь мне различными препаратами, не проходил, а лишь усиливался. Сухой, раздирающий кашель месяцами без перерыва сотрясал мое тело так, что болели даже ребра, хотя я дышал в разные пробирки и трубки с лекарствами, рекомендованными заботливыми докторами. Несколько раз меня проверяли на рентгене, но легкие были чистыми и определить мое заболевание не удавалось никому из врачей.

Видя сильное ухудшение моего здоровья, отец Кирилл попросил наместника и эконома отправить меня на две недели на Северный Кавказ, чтобы в горах поправить легкие. Благословение было получено, и зимой нам с отцом Пименом удалось на две недели выбраться на Северный Кавказ. Мы объездили окрестности Пятигорска, с его романтическими видами, однако Железноводск, с его лесными окрестностями, нам приглянулся больше всего. И все же суровая зима с большими и сильными ветрами, а также местное население с неправославными традициями заставили нас отклонить вариант с Железноводском. Мы сделали бросок на юг, в Красную Поляну, где мне и моему другу понравилось гораздо больше: прекрасные горные места почти на границе с Абхазией, которая пока еще смущала нас значительной удаленностью от Лавры и невозможностью частых встреч с духовным отцом. На этот период в своем выборе мы остановились на Краснополянском ущелье, а в Абхазию решили съездить потом, чтобы увидеть ее заново, как место нашего будущего скита. Несмотря на зиму и переезды, мои легкие в горах отдышались и как-то сами собой пришли в норму, что удивило и врачей, и монахов монастыря. Но, как старец и говорил нам, благословляя наши поиски и направляя нас в Абхазию, сама жизнь постепенно свела все поиски и обстоятельства к этому единственному варианту, благословенному нашим духовным отцом.

Когда мы вернулись из поездки, нас ожидали неутешительные новости. Мама моего друга сообщала, что ей одной страшно находиться в квартире: постоянно раздаются телефонные звонки с угрозами, что ее выкинут ночью из дома, так что пусть убирается из Душанбе. И вообще, скоро с русскими «они» разберутся. Мои же родители уверяли меня по телефону, что все нормально, только таджикская молодежь иногда безчинствует в центре города, а у них в районе все спокойно.

В один из зимних дней издатель разыскал меня на территории Лавры и отозвал в сторону:

– В Душанбе погромы и пожары. Военные вертолеты летают над городом. Маме очень плохо от того, что там творится… Нужно срочно ее вывозить!

Я позвонил домой: мои наивные старички уверяли, что ничего страшного нет и скоро жизнь снова войдет в нормальную колею. На мои просьбы выехать вместе с мамой отца Пимена они отвечали, что вначале нужно продать наши дома, а лишь затем выезжать. Мама отца Пимена уверяла нас, что ей продать квартиру уже невозможно и нужно уезжать, бросив свое жилище. Батюшка настойчиво советовал нам уговорить наших родителей срочно выехать, а пока нам необходимо присмотреть квартиру в Сергиевом Посаде, чтобы расселить родных.

Начались хлопоты по поиску квартиры. Ее спешно нашли, не обратив внимания на подозрительных хозяев, но приглядываться к ним уже не было времени. Мы договорились снять помещение на год и внесли задаток. Хозяева сказали нам, что у них за городом есть свой домик и в квартире они не нуждаются, поэтому сдают ее для дополнительного заработка. Мама моего друга выехала поездом из Душанбе, бросив квартиру, но каким-то образом успела погрузить вещи в контейнер и отправить его по железной дороге. Пока несчастная женщина ехала в поезде, мы с издателем с помощью лаврских рабочих сделали ремонт в запущенной, грязной квартире, приведя ее в более или менее опрятный вид. Рабочих выделил эконом, сочувствуя нашим горестям.

Встретив усталую и расстроенную женщину, мы отвезли ее на квартиру, а когда прибыл груз, то разместили его в этих двух арендованных комнатах. Первая наша беженка начала жить в Сергиевом Посаде, приходя на церковные службы в Лавру и любуясь на богослужениях своим сыном-архимандритом. В моей семье события развивались иначе. Моя мама начала ощущать недомогание в связи с варикозным расширением вен на ногах. Врачи рекомендовали ей пройти курс уколов, и она записалась на прием. Доктор по халатности ввел ей вместо лекарства, сужающего сосуды, сосудорасширяющий препарат. Маме стало очень плохо, произошло кровоизлияние в мозг, и она слегла. Вызвали «скорую помощь», но особо помочь ничем не смогли, посоветовав моему убитому горем отцу подать в суд на врача, нанесшего серьезный ущерб здоровью своего пациента. Со слов отца, мама часто плакала, а в последнем своем письме она написала мне: «Сынок, я заболела. Не волнуйся. Все хорошо. Да святится имя Твое…»

Отец попытался найти врача, допустившего страшную ошибку,