Даниил Андреев - Железная мистерия

Девушка

Пускай. Моя путеводная нить    Не оборвется при спуске.Волка бояться — в лес не ходить,    Любят говаривать русские.

Сотрудник Экклезиаста сворачивает к кострам, у которых греются бездомные дети. Девушка — к бараку; сквозь его закрытую дверь слышится треньканье балалайки. Когда Девушка распахивает ее, входя, вырывается пронзительный речитатив частушки:

…Мой миленок хоть не лает,А устроен, как урод:По-людски он не желает,А желает только…

Дверь захлопывается.

На улице появляется процессия кающихся.

Идущий впереди, прикрыв лицо руками

…Наш преступный зов витийственныйК новым войнам, новым винам,Клич борьбы братоубийственной —

Хор

    — Господи, прости нам!

Идущий впереди

День победы, тьму и блеск его,Посвист вьюги по руинам,Жар напалма в очи детские —

Хор

    — Господи! Прости нам!

В промежутках пения — из барака, где скрылась Девушка, доносится ее голос, но слов разобрать невозможно.

Идущий впереди

Сил — поднять наш искупительныйКрест забот о стане вражьем,Свет и жар любви целительной —

Хор

    — Господи, подаждь нам… —

Идущий впереди

Сил — нести отраду множествам,Одичавшим, буйным, бражным,По ночным тропам порожистым —

Хор

    — Господи! Подаждь нам! —

Процессия сворачивает к кострам.

Из барака доносится взрыв наглого, грубого хохота и — опять голос Девушки.

Ректор, в регалиях Главного Судьи, показываясь на балконе почти совсем разрушенного дворца

Пусть — ни трибуны, ни аудитории,    Сгинул наш дом,                   сад, —Люди! Сама Немезида истории    Шлет нас творить                   суд.Но укрепленные твердою верою    В милость и в доброту,Мы справедливость привносим скорую    В скорбную роль                   ту.Враг еще множит в подвалах заговоры,    Прячется в глубь                    толщ,Но мягкосерд и гуманен наш приговор:    Лишь        восемьсот                 тыщ.

Вскрики

— Мало! Он робок, он трус!                          — Мало!— Зев — краснобая, а мозг —                           мула…— Смело карай, депутат!                       Смело!— Чтобы воронье выше туч                        взмыло!

Возгласы из времянок

— Бросьте… довольно!.. Долой кровь!— Взялся судить, так добром правь…— Видно, опять норовит вкривь —Тюрьмы заполнить битком вновь?

Еще голоса

— Срам, кто рычит на Судью                          псом:Он при Тиране страдал                     сам.— В тюрьмах свой суп отдавал                            всем…— Вникните в суть! не в размер                              сумм!

Главный судья, обращаясь к сопровождающим

Горек удел хитрить и лавировать    Между Харибд и Сцилл.Радость — в одном: неусыпно веровать,    Что идеал —               цел.

Главный Судья покидает балкон.

В бараке странная тишина.

Двое прохожих

— А видели у костров — юродивого?    — Видел. Чудно!Осмеивают в народе его     И поделом.               — НоВезде отыщутся женщины,     Чуткие до чудес…— Им все равно, что — жемчуг,     Что глина,               что Бог,                       что бес.— Но он заставляет слушать     Всех нас другие слои…— Э, бросьте. Заржала лошадь,     А вы уж, друзья мои,Готовы поверить в демона,     Ревущего где-то в аду.— Понятно: от этого гомона     И сам я точно в бреду.

Из барака крадучись выскальзывают несколько фигур. Девушки не видно.

Порыв ветра из радиоактивных пустынь медленно проносится над крышами.

Молодой архитектор, присев на груду битого кирпича

Где-то вот так же                 заносят пепел и вьюгаЩебень Парижа, руины Святого Петра,И не жаль никому их,                    и нет задушевного друга,С кем подумать о «завтра»,понять и осмыслить «вчера»…

Двое из народной милиции, входя в барак

Запляшет любой хулиган,Раз двум миллионам — помилование…

Долгая пауза.

Те же двое, выходя на крыльцо

Двенадцать ножевых ранИ, кажется, изнасилование.

Голос Укурмии

Уицраоры Запада, Юга,Кто помог сокрушению ига!Властью новою, данною свыше,Назначаю вам сроки и ноши.

Голоса чужеземных уицраоров

Один

Невольным данником миротворствующего    Сам обуздал я свою судьбу.

Другой

Язвимый жалом страстей упорствующих,    Свой зев кусаю — убить алчбу.

Третий

Влачусь, послушный приказу царствующего,    Не смея плетью вжечь знак рабу.

Укурмия

Вы — гонители Велг, вы — их стражи.Едините ж усилия строже!Каждый глыбу отломит от кряжа,Обоймет ее крепче и туже.

Уицраоры

— Откалываю скалу незыблемую        Ох, тяжела.        Ох, высока!— Поднимаю громаду вздыбленную —        Два шага,        Три шага.— Опускаю ношу зазубренную        В щель врага,        В дом врага.

В трещину, пересекающую город, вдвигаются одна за другой циклопические плиты. На месте трещины — площадь и проспект, совершенно гладкие.

Крики в народе

— Песку бы! цемента! гравия!..— Заклепана пасть Везувия…— Но, Боже… какою кровию!— Ценой какого бесславия!

Главный судья, теперь — Председатель учредительной комиссии, открывая заседание в развалинах дворца

Достопочтенные господа                      Члены!    С разных концов страныСъехались мы в эти древние стены    Доблестной старины.Чтобы народ           в дни глада и мора    Глубже не смог                  пасть,С помощью освободителей мира    Нам вручена               власть.Мы — представители разных партий,    Мнений, платформ,                     каст,И небывалый узор на карте    Общий наш труд                  даст.

Фырканье в бараках

— Брехун без роду, без племени.— Фантом переходного времени.— Марионетка без знамениВ период всемирной темени!

Сотрудник Экклезиаста, теперь — Воспитатель, в крошечном училище, среди группы ребят

Наш мир — это код. Все фактыНельзя перечислить в речи ведь,Но если делать вот так-то —Материя станет просвечивать.

Один из ребят

Просвечивать? Точно стекла?

Воспитатель

Отчасти. Сначала блекло,А дальше, с теченьем дней —Торжественней и ясней.Когда с души нашей сорваноБезверье, слепое как мания, —Раскроются новые органыДуховного воспринимания.Уже и теперь для некоторыхМерцают в узкие щелиИные просторы и недра,И духи в светлейшем теле.Среди природы — успешнееМожно решить задачу,И в первое ж утро вешнееМы переедем на дачу.

Ребята