Иди туда, не знаю куда... Запутанные состояния Хаоса - Юрий Земун

На следующий день немец пришел попрощаться. Мастер занимался с учеником. Отрешенный, Герригель сел на скамейку и стал наблюдать. Впервые это было не его заботой. Он сидел расслабленно, не думая больше о том, как позволить этому случиться. Утреннее солнце приятно ласкало. Он сидел в саду у Мастера, наблюдая, как ученики должны позволить стреле двигаться к цели: они не принуждают ее, а просто позволяют ей лететь.

Мастер сам взял лук. Герригель был спокоен, поскольку лично его это уже нисколько не интересовало. Когда стрела покидала лук, он видел руки Мастера — в них не было напряжения. Это было прекрасно. Герригель посмотрел на лицо Мастера и залюбовался. Совершенно неожиданно он понял, что значит «позволить этому случиться».

Герригель встал, взял из рук Мастера лук и стрелу. Мастер будто ожидал этого и даже не спросил, что тот делает. Он поднял лук и, ничуть не заботясь о цели, очень расслабленно и изящно пустил стрелу… И случилось неотвратимое! Он попал в цель!

Мастер сказал:

— Великолепно, у тебя получилось. Ты не делал этого, ты позволил этому случиться.

А Герригель записал в своем дневнике: «Разница была огромна. Если бы я уехал на день раньше, я бы не узнал, что умею это! Мастер три года неустанно говорил мне об этом. Я уставал, но др неустанно твердил мне одно и то же. Но я не слышал его, я не понимал его».

Мастер был счастлив:

— Наконец-то, пусть через три года, но ты сделал это.

Герригель ответил Учителю:

— Я просто смотрел на вас. Я не понял, я увидел как, а это совсем другое. Раньше я думал умом — как? Но это не вопрос ума. Сегодня мой ум наконец-то безмолвствовал… и я впервые увидел — как. Я увидел ваш выстрел, и это было прекрасно.

Развитие способности восприятия мира как самостоятельного потока, которому можно позволить свободное течение, быстро увеличивает гибкость ума в любых областях, в особенности способность к абстрактному мышлению.

Нужно около трех недель ежедневной практики для того, чтобы заметить перемены в себе. Практикуйте этот навык разными способами, например, с помощью такого упражнения.

На мгновение, где бы вы сейчас ни находились, расширьте поле вашего зрения до 180 градусов. Рассматривайте предметы боковым зрением. В принципе, вы делаете это не столько глазами, сколько мозгом, дорисовываете реальность, даже не замечая того. Попытайтесь расширить зрительное поле до 200 градусов.

Вы можете практиковать это, вытянув руки в стороны и рассматривая свои пальцы. Не забывайте, что, рассматривая боковые границы зрительного поля, вы должны видеть и то, что впереди, то, что прямо перед вами.

Когда вы добьетесь успеха в тренинге бокового видения, попробуйте расширять ваше периферическое зрение до кругового. Я говорю об умении видеть «затылком». Конечно, не в подробностях, но отслеживать движение у себя за спиной вполне возможно.

Глава третья

В ПОИСКАХ ТОГО, БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ МЫ, НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО…

Был такой — стал иной. — Личная реальность. — Непроявленное — это Океан. — Пройди сквозь дерево. Там это возможно. — Кто должен благодарить? — Магия дождя. — Невысокий «Олимп» Милтона Эриксона. — Мерзопакостные мысли усыпляют. — Ад и рай для самурая. — Евангелие Рембрандта. — За что врагов благодарить? — Кинозал для одного зрителя. — Увидел пингвина — купи мороженое. — Кислый лимон — на счастье. Если вы сели в лужу. — Поймать золотую рыбку. — Чему научит пингвин чайку? — Хозяин огня.

Старые тетради. Конфета и фантики

21 июля.

Вечер. Мы сидим на берегу озера, метрах в десяти от воды. Фон нашей беседы — тихий шорох накатывающей на берег волны. Уже темно. Полоска заката еще теплится на западе, но свет его уже ничего не освещает. С каждой минутой сумерки становятся гуще, темнее. В небе уже полно звезд. Оно, небо, здесь совсем не похоже на то, городское, привычное мне с детства. Здесь, в горах Алтая, небо ближе, звезды ярче.

— Много ли на тебе сейчас одежды? — спрашивает меня шаман как всегда неожиданно. Ход его мысли, о чем он будет говорить через минуту, мне никак не понять.

— Майка, рубашка, штаны.

— А вообще, там, дома, где ты живешь?

— Ну и там кое-что осталось. Рубашки, свитера, куртки и пальто… зачем эта ревизия?

— Не кажется ли тебе, что, надевая разные рубашки, ты и сам каждый раз немного меняешься? Был такой, стал другой. Хотя бы чуть-чуть, но другой.

— Конечно, меняюсь. В какой-нибудь белой рубашке с галстуком я чувствую себя так, в любимом свитере, что связала мне жена, совершенно по-другому: уютно, спокойно, по-домашнему.

— Если простое переодевание так меняет тебя, то как же понимать, когда ты настоящий? — спросил он неожиданно.

Я не знал, что ответить. Может, и то и другое — все настоящее? Какой цвет правильный у хамелеона? Может, и человек чем-то похож на эту загадочную ящерицу?

— Ты не можешь ответить мне, потому что о своей внутренней сути люди почти никогда не задумываются. Они видят обертку и верят, что это конфета. Люди ведь платят за одни конфеты пять рублей, за другие — десять не потому, что вторые вкуснее, их ведь никто не пробует в магазине, платят больше за другую обертку, за другое название. Словно содержание, то, что скрыто, никакого значения не имеет. Но так ли это?

Даккар-ата сделал паузу, и, пока он молчал, я слышал тихое ворчание озера, будто оно своим беззубым шуршанием тоже участвовало в этом разговоре.

— Мы поговорим сегодня о проявленном и непроявленном, о том, что видим, и о том, от чего отворачиваемся.

Рядом с нами горел небольшой костер. На нем ничего не готовилось, он никого не согревал, но он был необходим нам как точка в пространстве, как непроявленное «Я» самого шамана, для которого огонь, по-моему, был членом семьи, его родственником. Огонь костра не только связывает его с озером, горами, соснами на спинах сопок, но и с тем, не проявленным для меня, но вполне реальным для него, миром Духов.

Шаман большой палкой поправил кострище и продолжил:

— Все, что ты видишь, — это реальность проявленного мира. Все, для чего у тебя есть слова, чтобы описать это.

— Это что-то общее для всех людей?

— Кажется, так, но это не так. Картины проявленного и непроявленного мира, даже если мы с тобой смотрим на одно и то же, — разные. Ты видишь и осознаешь одно, а я — другое. Подумай сам, ты видишь