Георгий Сидоров - Книга 3. Пути. Дороги. Встречи

— А почему ханты не любят эту легенду? — поинтересовался я.

— Потому, что в ней говорится, что место, куда они пришли, уже было занято. Здесь жили люди «аус-ях» или железные богатыри. Они сюда пришли с далёкого севера. И предки хантов, несмотря на то, что их было больше, вынуждены были им подчиниться.

— А почему «аус-ях» вы называете железными? — задал я новый вопрос.

— Легенда гласит, что они надевали на себя чешуйчатые, как у рыб панцири, которые пробить ничем было невозможно. Мы, Ярцемовские ханты Большого Югана, ещё часть Каюковских и являемся потомками железных «аус-ях». И мы до сих пор не смешиваемся с другими родами. Своих дочерей ни за Малоюганских, ни за Тайлаковских, ни за Тауровских не отдаём. И не берём от них себе в жёны.

— Как же вы тогда живёте? — невольно вырвалось у меня. — Так ведь можно и совсем выродиться?

— Не выродимся! — уверенно сказал Петя. — Такие же как мы живут на Большом Салыме. Правда они давно родственники. Но всё равно. А моя мать вообще с Колик Ёгана, что на Вахе. Там точно полным-полно потомков «аус-ях».

Всё, что говорил Петя, в точности совпадало с теми данными, с которыми меня познакомили московские учёные.

«Так вот почему антропологически ханты далеко не однородны? — подумал я. — Потомки родов, пришедших с севера, не хотят смешиваться с потомками родов пришедших с юга».

— Мы, как бы считаемся в среде хантов их правящей верхушкой. Из нашей среды выходили самые сильные шаманы, а в прошлом и вожди племён.

«И сейчас то же самое», — подумал я про себя.

— Твой отец, Петя, выполняет функции племенного вождя, и ты это хорошо знаешь, а дядя — самый сильный на Югане шаман — хранитель мужа Сорни Най, духа Югана.

— Мы, как потомки людей, пришедших с севера, — продолжил свой рассказ молодой Ярцемов. — Считаем, что по крови являемся родственниками вам, русским. Наши шаманы когда-то говорили, что у нас с вами были общие предки. Мы и дома строим такие же как вы, большие и тёплые, и оленей разводим, и пасти их не ленимся. Ты ведь заметил, что из хантов мы самые богатые?

— Заметил! — кивнул я головой. — Ладно, Петя, спасибо за твой рассказ, когда приедет Лисак Павлович, я его попрошу что-нибудь мне рассказать о северных родах, а сейчас можно мне посмотреть некоторые книги? — прервал я его.

— Конечно! — согласился молодой Ярцемов.

Когда я подошёл к стеллажу, меня поразило то, что много книг было дореволюционных изданий.

«Откуда он их взял? — ломал я голову. — Может из сургутских библиотек? Или даже из самого Тобольска?»

На глаза попала «Божественная комедия» Данте. Рядом стояла XIX века Библия. Я открыл обе книги и увидел, что иллюстрированы они великим итальянским графиком Дорэ.

«Ну и Лисак Павлович! У него здесь такое собрание, — оглядел я другие книги, — какого в наше время нет ни в одной библиотеке! Разве что где-нибудь в Москве, куда пускают только по пропускам».

Пока я изучал библиотеку, Петя занимался хозяйством. Он распотрошил одного глухаря и растопил на улице кор.

— Будем готовить глухаря по-хантейски в клюкве, — сообщил он мне радостно.

Но меня радовал не глухарь, а знакомство с некоторыми книгами, о которых раньше я только слышал.

Незаметно один за другим пролетели три дня. В душе я верил, что погода особо не должна измениться, но всё равно боялся.

«А вдруг прогноз окажется не враньём? Что тогда? Скуёт реку, а потом и Юган. Как мне добраться до посёлка?» — размышлял я.

Иногда хотелось, не дожидаясь шамана, сесть в свою «Казанку» и отправиться в Угут. Там непочатый край работы! Брошенный дом… А потом я собирался посетить юрты Кинямины и напроситься с Николаем на охоту. В мыслях была история с призраками. Надо было как-то её решить. Тем более, что после знакомства с Ярцемовскими хантами в голове многое стало на место. Появилась какая-никакая, но система. По крайней мере, я знал, куда делась часть людей белой расы, которая пришла в таёжную зону Западной Сибири с севера.

Но, как и говорил хранитель главного капища, к концу третьего дня раздался со стороны реки гул его лодочного мотора.

— Дядька едет! — радостно кивнул молодой Ярцемов.

И мы оба пошли встречать прибывшего.

— Всё нормально, мы успели, перенесли кумир в другое место. Об этом знают только три человека, включая и меня, — окинул нас взглядом шаман. — А теперь давайте в дом, надо попить чаю.

После ужина и крепкого чая Лисак Павлович подозвал к себе своего племянника и велел ему подготовить на ярке у речки костёр.

— У меня разговор с Георгием, — посмотрел он на него строго, — до утра. Поэтому дров привези на лодке и побольше, — наказал он ему.

Я хотел было помочь Пете, но Лисак Павлович меня остановил.

— Не ходи, я его отослал, чтобы поговорить с тобою о делах. Так и есть, хотели ограбить! Им мало своих бешенных заработков. Решили продать в музей и наше капище. Но прежде всего чёрных соболей с кумира — и не в музей.

— А, правда, что их на саке тысяча? — спросил я.

— Нет, конечно, всего триста! Но дело не в них, не в соболях, а в людской жадности и подлости.

— До чего же есть люди ненасытные! На мой взгляд, психически больные.

— Я с тобою согласен! — кивнул головой хранитель духа. — Но о них не будем, они понесут своё наказание и скоро. Как тебе мои книги? — спросил меня шаман, переводя разговор на другую тему.

— До сих пор не могу поверить, что я их видел и кое-что из них читал, — сказал я.

— Значит, понравились! Это хорошо, — посмотрел он на меня. — А теперь, вот что, Гера, ты конечно прости, что я поинтересовался событиями твоего будущего. Подтолкнула интуиция: я давно чувствую над твоей головой беду. Не знаю, как это выразить, но ты в серьёзной опасности. И враг твой намного сильнее меня!

— Что это ещё за враг? — искренне удивился я.

— Дух давным-давно умершего шамана народа «аус-ях». Железных людей, которые здесь когда-то жили до прихода хантов.

— Чьими потомками вы Ярцемовы являетесь? — спросил я Лисака Павловича.

— Значит кое-что Петька тебе поведал, — улыбнулся хранитель духа. — Это хорошо, мне меньше придётся тебе объяснять. Да, мы потомки того народа. В нас, правда, много ещё и угорской крови. Как ты понимаешь, чистота относительная. Но дело не в нас, а в тебе. Объясни, как тебя угораздило навлечь на себя гнев мёртвого? Это ведь надо умудриться! С таким явлением в своей жизни я ещё не встречался. Смерть за тобой ходит по пятам. Годами ходит, но себя никак не проявляет?! Такого я тоже не понимаю! Может от того, что ты обладаешь силой? Рядом с тобой проявляет себя дух какого-то медведя… И сила человека… С медведем мне всё ясно, тебе помог с оберегом шаман.

— Эвенкийская шаманка, — поправил я.

— Но сила человека, прямо скажу тебе, нечеловеческая! Не будь её, ты у нас здесь в угутских лесах давно бы погиб… Причём раньше такой враждебности относительно тебя не было. Всё началось с твоего приезда в Угут? Ты мне можешь объяснить, что происходит?

— Пожалуй, что могу, — вздохнул я. — Только боюсь навлечь на вас беду. Ту самую, в какой я нахожусь сейчас сам.

— Ничего, переживу! — ответил Лисак Павлович. — Давай рассказывай.

Помолчав немного, я поведал ему всё, что услышал от старого фельдшера. Во время моего рассказа Лисак Павлович кивал головой и одни раз даже закрыл глаза. Когда я закончил, воцарилось долгое молчание.

— Вот теперь вы знаете всё, — сказал я.

— А что это за человек? С таким духовным потенциалом людей просто не может быть?! — посмотрел шаман на меня вопросительно.

— Это не моя тайна, поэтому простите, поведать её я вам не могу.

— И не надо. Важно, что сила его с тобою присутствует. Это главное, — сказал Лисак Павлович. — Ты, я надеюсь, Коле Кинямину ничего про маячку не сказывал? — спросил он меня, вспомнив о моих намерениях.

— Нет, конечно! Это он мне про неё больше рассказывал.

— Вот и хорошо! А теперь слушай, что я тебе скажу: всё, что поведал тебе фельдшер из Нарыма, правда, Гера. И зря, что ты до конца в его рассказ не поверил. Может поэтому и живой остался. Шаманское прикрытие тебя бы не спасло, — взглянул он на висящий на моей шее медвежий клык. — Тебя прикрывает сила того, о ком ты предпочитаешь молчать. Откуда он взялся и как ты с ним познакомился, меня не касается. Не будь его, тебя бы уже не было. Но запомни, сила мёртвого сложена из множества, а тебя прикрывает один.

— К тому же, он тоже погиб, — сказал я со вздохом.

— Погиб? Я не вижу его мёртвым. Ну да ладно, считай, что погиб! Я вот к чему: похоже, ты не посвятил этого человека в то, о чём только что мне поведал. Иначе всё могло сложиться не так. И помощь тебе не нужна была бы. У него сработала интуиция, что ты можешь оказаться в опасности. И он тебя на всякий случай прикрыл. Но сейчас этого мало. Почему ты не рассказал ему про то, что услышал от фельдшера?