Таинственный портрет - Вашингтон Ирвинг

Однако, больше всего меня восхищает творческая даровитость, с которой англичане украшают неброское жилище среднего достатка. Самое примитивное жилье, самый бесперспективный и скудный земельный участок превращаются в руках англичанина, наделенного вкусом, в райский уголок. Острым, проницательным взглядом он мгновенно ухватывает его потенциал и рисует в уме будущий ландшафт. Бесплодный надел обретает под его руками прелестный вид, при этом искусные действия, приводящие к этому результату, практически неразличимы. Подкормить и подправить одни деревья, аккуратно подрезать другие, красиво разместить цветы и растения с мягкой, изящной листвой, укрыть зеленый склон бархатистой травой, оставить промежуток, чтобы открывался вид на голубую даль или серебристый блеск воды, – все это делается с тонким вниманием, всепроникающим, но спокойным усердием, напоминающим последние волшебные мазки, которыми художник завершает свой шедевр.

Проживание в деревне состоятельных и утонченных людей придает сельскому укладу хороший вкус и изысканность, проникающие даже в низшие классы. Каждый поденщик ухаживает за своим домиком под соломенной крышей и участочком земли. Подстриженная живая изгородь, делянка травы у порога, небольшой цветник с деревянным бордюром, растущая вдоль стены и свешивающая свои соцветия с садовой решетки жимолость, цветочный горшок на подоконнике, остролист, расчетливо посаженный рядом с домом, чтобы скрасить зимнюю тоску и внести оживление у камина напоминанием о летней зелени, – во всем этом проявляется влияние вкусов высших слоев общества, проникающих на самый низкий уровень общественного сознания. Если, как поют барды, любовь находит отраду в хижине, то, должно быть, имеют в виду хижину английского крестьянина.

Пристрастие высших классов Англии к сельской жизни оказывает мощный целебный эффект на национальный характер. Я не знаю более изысканной породы людей, чем английские джентльмены. Вместо изнеженности и вялости, характерных для мужей высокого звания большинства стран, они демонстрируют сплав изящества и силы, крепость фигуры и свежесть лица, которые я склонен приписывать обилию времени, проводимого под открытым небом, и готовности к активным загородным развлечениям. Физическая закалка порождает здоровый настрой разума и духа, мужественность и простоту манер, которые даже сумасбродство и беспутство города не могут извратить и до конца разрушить. В деревне различные сословия, похоже, легче сближаются и с большей готовностью перемешиваются и благотворно влияют друг на друга. Их различия не проявляются так отчетливо и непреодолимо, как в городах. Принцип разделения собственности на небольшие поместья и фермы определил упорядоченную расстановку по ранжиру от титулованной аристократии, включая сословия мелкопоместного дворянства, мелких земельных собственников и зажиточных фермеров, до наемных аграрных работников. В то время как эта система объединила диаметрально противоположные части общества, она породила в каждом сословии дух независимости. Надо признать, что в наши дни это не так повсеместно выражено, как прежде, – крупные имения в периоды бедствий поглощали более мелкие и в некоторых частях страны почти полностью уничтожили живучую прослойку мелких фермеров. Но это, как мне кажется, лишь временные перебои во всеобщей системе, упомянутой выше.

В сельском труде нет ничего грязного и унизительного. Он открывает перед человеком сцены величия и красоты природы, дает время заняться собственными мыслями, поддержанными влиянием самых чистых и возвышенных внешних обстоятельств. Такой человек, возможно, прост и грубоват, но отнюдь не пошл. Поэтому человек из высшего света в отличие от случайных встреч с городской чернью не находит ничего отталкивающего в общении с низшими сословиями в деревне. Он отбрасывает отстраненность и сдержанность, с радостью пренебрегает различиями в положении и предается честным, искренним удовольствиям простой жизни. Воистину, деревенские увеселения еще больше сплачивают мужчин, добрая собака и охотничий рог перемешивают все ощущения в единую гармонию. Я вижу в этом причину, по которой дворянство в Англии вызывает у низших сословий меньше неприязни, чем в других странах, и по которой последние готовы терпеть множество нужд и крайностей, не ропща на неравное распределение богатства и привилегий.

На счет смешения культурных и сельских слоев общества можно также отнести пасторальный дух, пронизывающий британскую литературу, частое использование сцен сельской жизни, несравненные описания природы, изобилующие в британской поэзии. Начало положил «Цветок и лист» Чосера, который принес в гостиные свежесть и запахи росистых полей. Пасторальные поэты других стран пишут о природе, как будто нанесли ей случайный визит и бегло вкусили ее прелестей. Британские же поэты жили, полностью в нее погрузившись, проникали в ее самые тайные уголки, наблюдали за ее мельчайшими капризами. Струя фонтана не задрожит на ветру, листок не зашуршит на земле, алмазная капля не упадет в поток, робкая фиалка не дохне́т ароматом, маргаритка не раскроет румяные лепестки утреннему солнцу, не будучи замеченными увлеченным и тонким наблюдателем и включенными в какое-нибудь прекрасное нравоучение.

Эффект, произведенный увлеченностью изысканных умов сельскими занятиями, преобразил лик страны. Бо́льшая часть острова равнинна и была бы унылой, если бы не культурные украшения. Благодаря им он унизан и инкрустирован дворцами и замками, расшит парками и садами. Здесь не так много величественных и впечатляющих видов, зато много небольших домашних сцен сельского покоя и потаенной тишины. Каждый старинный фермерский дом и обросший мхом коттедж сам себе картина. Дорога постоянно петляет, вид перемежают рощи и живые изгороди, и глаз радуется непрерывной череде малых, пленительно очаровательных ландшафтов.

Однако, главное обаяние пейзажу Англии придает пронизывающее его нравственное чувство. Оно ассоциируется в умах с мыслями о порядке, покое, мудрых, устоявшихся принципах, стародавних традициях и уважаемых обычаях. Все вокруг кажется плодом многих веков размеренного, мирного бытия. Поддерживаемая в безупречном состоянии старая церковь с архитектурой глухой старины – низким, массивным порталом, готической башней, ажурными оконными переплетами и витражами, величавые монументы воинов и героев прежних времен, предков нынешних хозяев земли, могильные плиты с именами целых поколений отважных йоменов, чьи потомки до сих пор пашут все те же поля и преклоняют колена перед теми же алтарями, резиденция приходского священника – затейливая, несимметричная громадина, отчасти сохранившая древний вид, но отремонтированная и переделанная в соответствии со вкусами разных эпох и жильцов, калитка и дорожка, согласно незапамятному праву прохода по чужой земле ведущие с погоста через ласкающие глаз поля, вдоль тенистых живых изгородей, соседская деревня с почтенного возраста коттеджами, общественный луг в окружении деревьев, под которыми резвились прародители нынешнего племени, старинный особняк, стоящий поодаль посреди небольшого надела, но с видом защитника свысока взирающий на окружающий ландшафт, – все эти привычные черты английского пейзажа служат иллюстрацией покоя и оседлой надежности, передачи по наследству доморощенных добродетелей и местных привязанностей, так глубоко и трогательно отражающих нравственный характер нации.

Как приятна картина, когда в воскресное утро колокол рассыпает по тихим полям торжественный перезвон, а крестьяне в своих лучших нарядах,