Ветер крепчает - Тацуо Хори

врачами советоваться, все там поражались, дескать, состояние ее при таком недуге все еще удивительно неплохое. Все-таки местный климат идет на пользу… Хорошо бы и Акира-сан тоже здоровье свое в деревне полностью поправил! Все так считают.

«Если бы мне еще в живых остаться…» – подумал про себя Акира, но вслух ничего не сказал и только по-доброму улыбнулся О-Йо, словно соглашаясь с ее словами.

Снег, которого Акира так ждал, пока путешествовал, внезапно пошел в один из вечеров, когда перевалило уже за середину декабря: к следующему утру он полностью укрыл лес, поля, деревья, но и после этого не прекратился. Однако Акире было уже все равно: лишь иногда, приподнимаясь на кровати, он с печалью глядел на побелевший мир за окном – на раскинувшееся позади дома поле и лес за ним.

Ближе к вечеру снег ненадолго перестал; небо все еще затягивали облака, но поднялся ветерок. Скопившийся на ветвях снег начал срываться вниз, обдавая все вокруг тучами снежных брызг. Акира, заслышав за окном шум, все-таки не смог оставаться абсолютно безучастным, поэтому снова сел на кровати и выглянул в окно. Он внимательно смотрел, как неустанно волнуется снег, выбеливший поле за домом. Сначала снежная пыль взвивалась над землею, затем, подхваченная ветром, какое-то время носилась вокруг ледяным пламенем. И, наконец, исчезала вместе с ветром в никуда, оставляя по себе на снежном покрове только легкую шероховатость.

«Вот и вся моя жизнь такая же, как это ледяное пламя. Сохранится ли какой-нибудь мой след? Пожалуй, все они таковы, что уже следующий порыв ветра сотрет их, словно ничего и не было. Правда, я почти уверен, что той же колеей снова пройдет кто-то, похожий на меня, – и снова оставит недолговечные следы, похожие на мои. Судьба одного находит продолжение в другом, и так без конца…»

Размышляя в одиночестве, Акира не отрываясь вглядывался в снежное сияние за окном и, похоже, не замечал, как комнату постепенно окутывают сумерки.

22

Снег по-прежнему валил не переставая.

От бесплодных размышлений Наоко сделалось совсем невмоготу. Несколько раз, когда казалось, что ее вот-вот заметит кто-нибудь из медсестер или пациентов, она прямо в галошах возвращалась к себе в палату, но в итоге все-таки сумела никем не замеченной выскочить через задние двери санатория на галерею. Пройдя сквозь рощу, она по объездной дороге направилась в сторону станции; снег летел прямо в лицо, поэтому время от времени приходилось замедлять шаг и отворачиваться. Поначалу Наоко думала просто немного пройтись, добежать вот так, с непокрытой головой, до станции – благо, по объездной до нее было всего пять кварталов – и сразу вернуться обратно. С этой мыслью она вложила в карман пальто конверт, который собиралась бросить в почтовый ящик у вокзала. Это был ответ на полученное утром письмо от матери Кэйскэ: свекровь писала, что, кажется, простудилась и уже целую неделю не встает с постели.

Пройдя по задворкам первый квартал, Наоко столкнулась с шагавшей ей навстречу женщиной в утепленных штанах, укрывавшейся от снега под низко склоненным зонтом.

– Ой, надо же! Неужели вы, Курокава-сан? – неожиданно окликнула ее молодая женщина. – Куда вы идете?

Наоко испуганно обернулась. Это была сиделка, помогавшая в том корпусе, где лежала Наоко; в шарфе, скрывавшем почти все лицо, в зимних штанах хакама она выглядела в точности как одна из местных жительниц.

– Я недалеко… – Чувствуя себя неловко, Наоко смущенно улыбнулась, но тут снова налетел ветер со снегом, и она невольно потупилась.

– Вы только поскорее возвращайтесь, – с нажимом произнесла сиделка.

Наоко, не поднимая глаз, молча кивнула.

После этого она прошла с непокрытой головой еще один квартал и к тому моменту, когда добралась наконец до железнодорожного переезда, уже почти решилась повернуть обратно, в санаторий. Немного постояла на месте, стряхивая шерстяными перчатками грубой вязки налипший на волосы снег, и вдруг подумала про добрую сиделку, которая не стала отчитывать пойманную на улице безрассудную пациентку: сиделка шла, обмотав лицо и голову шарфом, как делают русские женщины. Наоко подумала-подумала – и тоже закуталась с головой в шарф. Еще раз поблагодарила судьбу за такую встречу и зашагала дальше в сторону станции.

Обдуваемый ветрами, обращенный на север вокзал нещадно засыпало только с одного края, поэтому только один его край и побелел. И притулившийся в тени вокзального здания старый автомобиль тоже укрыло снегом лишь наполовину. Наоко, думавшая перед обратной дорогой немного отдохнуть, заметила, что по пути и сама успела с одного боку побелеть, поэтому, прежде чем зайти внутрь, аккуратно стряхнула с себя снег. После этого стянула шарф, укрывавший лицо, и, как ни в чем не бывало, зашла на вокзал; столпившиеся вокруг маленькой печки пассажиры дружно обернулись к ней, а затем, словно сторонясь вновь прибывшей, расступились. Наоко против воли нахмурила брови и отвернулась. Она не сразу поняла, что причиной всему следовавший из столицы поезд, который как раз в тот момент въехал под крышу вокзала.

Все вагоны подошедшего состава тоже были облеплены снегом лишь с одной стороны. Сошло всего полтора десятка человек: переговариваясь между собой, они оглядывали с головы до ног застывшую возле дверей Наоко в ее светлом пальто и один за другим уходили в снегопад.

– Да-а, столицу тоже засыпает, – поделился кто-то.

Продолжения фразы Наоко уже не расслышала. «Значит, в Токио сейчас творится то же самое», – подумала она, рассеянно оглядывая старенький автомобиль перед вокзальным зданием: машина, похоже, накрепко увязла в сугробе. Прошло еще немного времени, и дыхание Наоко почти выровнялось: пора было возвращаться в санаторий. Она еще раз обвела взглядом вокзальное помещение. Возле печки как-то незаметно успела собраться новая толпа. Стоявшие там люди – преимущественно местные жители – обменивались короткими фразами и время от времени бросали в сторону топтавшейся у входа незнакомки пытливые взгляды.

Судя по всему, вскоре ожидалось прибытие столичного поезда, которому уже через две-три станции предстояло, очевидно, разминуться с недавно прошедшим мимо них поездом из Токио.

Наоко внезапно подумала о том, что и этот состав будет, наверное, выбелен снегом только наполовину. А вслед за тем вдруг живо представила себе фигуру Акиры – как он, убеленный снегом точно так же, с одного только боку, шагает в состоянии эйфории по какой-нибудь деревне. И тут ее внимание привлекла собственная обтянутая вязаной перчаткой рука, которую она отогревала в кармане пальто: озябшие пальцы уже какое-то время перебирали лежащие там предметы – все еще не отправленное письмо для свекрови и кожаный бумажник.

Люди, до сих пор державшиеся поближе к печке, снова отступили от нее. Заметив это,