Силуэт женщины - Оноре де Бальзак

положения своих семейств, желали бы обеспечить себя. Таким образом, если вы подпишетесь на «Земной шар» и поддержите меня вашим влиянием в округе, разрешив ссылаться на вас для привлечения капиталов в пожизненную ренту, – ибо в провинции питают пристрастие к пожизненной ренте, – то мы договоримся с вами о ваших двух бочках вина. Итак, подписываетесь вы на «Земной шар»?

– Идет.

– Поддержите вы меня среди влиятельных лиц округа?

– Поддержу.

– И…

– И…

– И я… Но вы подпишетесь на «Земной шар»?

– «Земной шар» – газета хорошая, пожизненная газета.

– Пожизненная, сударь? Ах да, вы правы, она полна жизни, силы, сведений, можно сказать, напичкана сведениями, великолепно составлена, четкий шрифт, хорошие краски, прекрасная бумага. Это вам не дрянной товар, не бульварная газетка, от нее не «рябит» в глазах, это не дешевый шелк, который расползается от одного взгляда. Это газета добротная, над ее рассуждениями стоит призадуматься, она очень скрашивает досуг в деревенской глуши.

– Все это мне подходит, – сказал сумасшедший.

– «Земной шар» стоит пустяки, всего двадцать четыре франка.

– А это уже мне не подходит, – возразил Маргаритис.

– Сударь, я уверен, вы имеете внуков.

– Еще бы! – ответил Маргаритис, не расслышав реплики.

– Отлично! «Журнал для детей» – семь франков в год.

– Купите у меня две бочки вина, и я подпишусь на журнал для детей. Это мне подходит, прекрасная мысль. Умственная эксплуатация ребенка, разве не означает она эксплуатацию человека человеком? А?

– Вы все поняли, сударь, – ответил Годиссар.

– Я понял.

– Значит, вы согласны поддержать меня в округе?

– Да, в округе.

– Могу я ссылаться на ваше согласие?

– Можете.

– Итак, сударь, я покупаю у вас ваши две бочки вина за сто франков.

– Э, нет! За сто десять.

– Ну, хорошо, сударь, пусть будет за сто десять, но это для столпов учения, а для меня сто. Я устраиваю вам продажу вина, а вы мне за это даете комиссионные. Идет?

– А вы поставьте им сто двадцать. Большой вины не будет, если от продажи вина вы получите невинную прибыль.

– Прекрасный каламбур, не только складный, но и остроумный.

– Он и острый и умный, сударь.

– Что ни слово – острота, как у Николе[70].

– Да уж я таков, – ответил сумасшедший. – Хотите взглянуть на мой виноградник?

– С большим удовольствием, – ответил Годиссар. – Ваше вино прямо в голову ударяет.

И прославленный Годиссар вышел с Маргаритисом, который водил его по винограднику от отводка к отводку, от лозы к лозе. А три дамы и господин Вернье могли тем временем вдоволь натешиться, наблюдая издали, как вояжер и сумасшедший спорили, жестикулировали, останавливались, вновь принимались ходить и оживленно о чем-то рассуждали.

– И зачем это наш старик увел его туда? – недоумевал Вернье.

Наконец Маргаритис и коммивояжер повернули и быстро пошли обратно, словно торопясь закончить какую-то сделку.

– Наш старик, видимо, здорово обработал парижанина, – сказал господин Вернье.

Действительно, к великой радости Маргаритиса, прославленный Годиссар, усевшись у края ломберного стола, написал заказ на две бочки вика. Прочитав обязательство коммивояжера, господин Маргаритис уплатил семь франков за подписку на «Журнал для детей».

– Итак, до завтра, сударь, – сказал прославленный Годиссар, играя ключиком от часов, – завтра я буду иметь честь прийти за вами. Вино же вы можете отправить в Париж по указанному адресу, и вам тотчас же будет уплачено за него.

Годиссар был нормандец и потому любил обоюдные обязательства. Он потребовал обязательства с господина Маргаритиса, а тот, довольный, как всякий сумасшедший, которому удалось осуществить свою навязчивую идею, подписал, предварительно прочитав его, обязательство выдать Годиссару две бочки вина из подвала Маргаритиса. И прославленный Годиссар, приплясывая и напевая «Король морей, греби сильней!», отправился в харчевню «Золотое солнце», где в ожидании обеда натурально вступил в беседу с хозяином. Митуфле был прост и лукав, как большинство крестьян, но он никогда не смеялся шуткам, ибо был отставным солдатом, привыкшим шутить под грохот пушек и свист пуль.

– Какие у вас здесь живут дельные люди, – сказал Годиссар, прислонясь к косяку двери и закуривая сигару от трубки Митуфле.

– А вы кого имеете в виду? – спросил Митуфле.

– Конечно, людей, основательно подкованных в политических и финансовых вопросах.

– У кого же это вы были, если это не нескромный вопрос? – простодушно спросил трактирщик, ловко сплевывая сквозь зубы, как это время от времени обычно делают курильщики.

– У тонкой бестии, у некоего Маргаритиса.

Митуфле иронически и холодно взглянул на постояльца.

– Правильно, это человек тонкий и очень знающий, такого не всякий поймет.

– Еще бы! Он прекрасно разбирается в самых сложных финансовых вопросах.

– Да, – ответил трактирщик, – я всегда очень сожалел, что он сумасшедший.

– Как сумасшедший?

– Да так, сумасшедший, какими бывают все сумасшедшие, когда они сходят с ума, – ответил Митуфле. – Только он не опасен, и жена держит его дома. Так вы с ним поладили? – хладнокровно спросил безжалостный трактирщик. – Забавно.

– Забавно? – воскликнул Годиссар. – Как так «забавно»? Что же это? Выходит, ваш господин Вернье подшутил надо мной?

– Так это он вас туда направил? – спросил Митуфле.

– Он.

– Жена, послушай-ка! – кликнул трактирщик. – И как это только Вернье пришло в голову направить господина Годиссара к Маргаритису!

– О чем же вы говорили с ним, уважаемый? – спросила трактирщица. – Ведь он сумасшедший!

– Он продал мне две бочки вина.

– И вы их купили?

– Купил.

– Так ведь на этом-то он и помешан: он продает вино, которого у него нет.

– Хорошо же! – воскликнул вояжер. – Прежде всего надо отблагодарить господина Вернье.

И, кипя негодованием, Годиссар поспешил к бывшему красильщику, которого застал в столовой потешающимся вместе с соседями над своей проделкой.

– Сударь, – закричал король коммивояжеров, испепеляя его взглядом, – вы шут и невежа, и если вы не хотите, чтобы я почитал вас ниже последнего тюремщика, а для меня эти люди хуже каторжников, то вы дадите мне удовлетворение, ибо вы оскорбили меня, сведя с заведомо сумасшедшим человеком. Слышите ли вы, что я вам говорю, господин красильщик Вернье!

Такова была обвинительная речь Годиссара, которую он подготовил, как трагик подготовляет свой выход на сцену.

– Как! – возразил Вернье, возбужденный присутствием соседей. – Вы воображаете, что мы не вправе подшутить над хлыщом, который приезжает к нам в Вувре, задирает нос и выманивает у нас наши денежки под тем предлогом, что мы якобы великие люди, художники, рифмоплеты, и тем самым он приобщает нас к людям, не имеющим ни гроша за душой, к темным личностям, к тем, у кого ни кола ни двора. А чем мы это заслужили? Мы – почтенные отцы семейств. Является какой-то проходимец и предлагает подписаться на «Земной шар», на газету, первая заповедь которой, видите ли, не наследовать отцу