Великий Гэтсби. Ночь нежна - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

бродвейские журналы-«сплетники». Первым делом миссис Уилсон озаботилась щенком. Мальчик-лифтер с недовольной миной на лице отправился за коробкой, соломой и молоком, к которым он по собственной инициативе добавил банку сухого корма для собак. Один из кусочков весь остаток дня уныло размокал в блюдце с молоком. Тем временем Том достал из запертого ящика комода бутылку виски.

Я напивался до полубессознательного состояния лишь дважды и в тот день отметился во второй раз, так что все происходящее я воспринимал сквозь какой-то волнистый туман, хотя до восьми вечера во всей квартире царило яркое солнце. Сидя на коленях у Тома, миссис Уилсон названивала каким-то людям; потом кончились сигареты, и я поплелся за ними в аптеку на углу. Когда я вернулся, Том с подружкой куда-то исчезли. Я тактично расположился в гостиной и прочитал главу из «Симона по прозвищу Петр», но так ничего и не понял – то ли книжка оказалась дрянной, то ли выпивка слишком крепкой.

Не успели вернуться Том и Миртл (после первой рюмки мы с миссис Уилсон перешли на «ты»), как начала собираться компания.

Сестра Миртл, Кэтрин, оказалась стройной разбитной дамочкой лет тридцати со стриженными под мальчика рыжими волосами и напудренным до молочной белизны лицом. Брови у нее были начисто выщипаны, а затем заново нарисованы лихим полукругом, но стремление природы вернуться к истокам придавало ее облику некую незавершенность. Любое ее движение сопровождалось постукиванием и позвякиванием бесчисленных керамических браслетов, болтавшихся на ее руках. Она вошла быстрым, уверенным шагом и с таким хозяйским видом оглядела мебель, что я было решил, что она здесь живет. Но когда я спросил ее об этом, она громко расхохоталась, вслух повторила мой вопрос и ответила, что они с подружкой снимают номер в гостинице.

Мистер Макки, живший этажом ниже, оказался бледным женоподобным субъектом. Он только что побрился – у него на щеке красовался клочок пены – и с преувеличенной учтивостью поздоровался со всеми присутствующими. Он поведал мне, что вращается в «артистических кругах». Чуть позже я догадался, что он фотограф и что именно он увеличил фото матушки миссис Уилсон, призрачно парившей в воздухе на стене гостиной. Его жена была симпатичной, горластой, неинтересной и законченной стервой. Она с гордостью объявила мне, что со дня свадьбы муж фотографировал ее сто двадцать семь раз.

Миссис Уилсон успела в очередной раз переодеться – теперь она красовалась в изящном платье из кремового шифона, шелестевшем всякий раз, когда она передвигалась по комнате. Очевидно, перемена платья вызвала перемену в ней самой. Та кипучая энергия, которую она излучала в гараже, превратилась в бьющее через край высокомерие. Ее смех, жесты, фразы с каждой минутой становились все более манерными. И чем заносчивее она становилась, тем меньше делалась комната, пока, как мне показалось, она не принялась крутиться в облаках табачного дыма на какой-то скрипучей жердочке.

– Дорогуша, – визгливо говорила она сестре, – все эти людишки только и думают, чтобы тебя одурачить. Им только деньги подавай. Неделю назад ко мне приходила одна женщина делать педикюр – так она мне такой счет предъявила, как будто аппендицит вырезала.

– А как зовут эту женщину? – спросила миссис Макки.

– Миссис Эбергардт. Она делает педикюр на дому у клиенток.

– Мне очень нравится ваше платье, – заметила миссис Макки. – Просто потрясающее.

Миссис Уилсон отвергла комплимент, надменно подняв бровь.

– Но это же такое старье, – прощебетала она. – Я изредка надеваю его, когда мне все равно, как я выгляжу.

– Но выглядите вы в нем прекрасно, уж верьте слову, – настаивала миссис Макки. – Если бы Честеру удалось заснять вас в этой позе, думаю, у него могло бы получиться нечто стоящее.

Мы все молча посмотрели на миссис Уилсон, которая откинула с глаз прядку волос и одарила нас лучезарной улыбкой. Мистер Макки пристально смотрел на нее, склонив голову набок, затем протянул вперед руку и стал двигать ладонью, то приближая ее к своему лицу, то снова отдаляя.

– Надо бы изменить освещение, – задумчиво произнес он. – Хотелось бы акцентировать черты лица. И нужно постараться втиснуть в кадр шикарную прическу.

– А я бы не меняла освещение! – воскликнула миссис Макки. – По-моему, все и так…

Муж шикнул на нее, и мы снова воззрились на объект съемки, в то время как Том Бьюкенен громко зевнул и поднялся.

– Супругам-творцам надо что-нибудь выпить, – сказал он. – Миртл, принеси-ка еще льда и минеральной воды, пока мы все тут не уснули.

– Я уже послала мальчишку за льдом. – Миртл скорбно подняла брови, словно негодуя по поводу нерасторопности низшего сословия. – Вот ведь людишки! За ними нужен глаз да глаз!

Она посмотрела на меня и рассмеялась безо всякой причины. Потом стремительно схватила щенка, восторженно расцеловала его и удалилась на кухню с таким видом, словно десяток поваров ждали там ее указаний.

– На Лонг-Айленде я сделал несколько милых вещиц, – самодовольно произнес Макки.

Том уставился на него с непонимающим видом.

– Две из них висят у нас дома в рамках.

– Две чего? – опешил Том.

– Два этюда. Один я назвал «Монток-Пойнт. Чайки», а второй – «Монток-Пойнт. Море».

Кэтрин уселась рядом со мной на диван.

– А вы тоже живете на Лонг-Айленде? – спросила она.

– Я живу в Уэст-Эгге.

– Правда? Месяц назад я была там на одной вечеринке. У какого-то Гэтсби. Вы его знаете?

– Я живу по соседству с ним.

– Так вот, говорят, что он вроде племянник или двоюродный брат кайзера Вильгельма. Вот откуда у него такие деньжищи.

– Правда?

Она кивнула.

– Я боюсь его. А вдруг он станет меня шантажировать?

Этот поток ценнейшей информации о моем соседе был прерван репликой миссис Макки, которая вперила указательный палец в Кэтрин.

– Честер, мне кажется, с ней тоже стоит поработать, – заявила она, но мистер Макки лишь рассеянно кивнул и повернулся к Тому.

– Я бы еще поработал на Лонг-Айленде – мне бы только туда пробраться. Мне нужно лишь начать, а дальше я сам пробьюсь.

– А вы Миртл попросите, – коротко хохотнул Том, в то время как в комнату вошла миссис Уилсон с подносом в руках. – Она даст вам рекомендательное письмо, верно, Миртл?

– Даст что? – не поняла она.

– Ты дашь Макки рекомендательное письмо к своему мужу, чтобы он сделал с него несколько этюдов. – Том пошевелил губами в поисках названия. – «Джордж Б. Уилсон у бензонасоса» или что-то в этом роде.

Кэтрин придвинулась ближе и прошептала мне на ухо:

– Она терпеть не может своего мужа, а он – свою жену.

– Неужели?

– Просто на дух не переносят. – Она взглянула сначала на Миртл, а потом на Тома. – Я что хочу сказать: зачем с кем-то жить, если его