Весна священная - Алехо Карпентьер

сели за стол, я тотчас задал издателю «Диарио де ла Марина» вопрос, которого все ожидали: что за сенсационное известие получил он сию минуту? Новость, по правде сказать, никого не удивила, ибо иначе и не могло быть: Франция и Англия объявили войну Германии (Вера побледнела, лицо ее исказилось, словно от мучительной боли). «Что же теперь будет?» — спрашивали гости. Великий журналист благодаря ловкому и постоянному пользованию «Словарем цитат» прославился своей эрудицией — в этом обществе читали весьма мало; и на сей раз он отвечал знаменитыми стихами: «Башни, что небу вызов бросали, мраком небес побежденные пали». Неужели Франция будет побеждена? Неизбежно. Гитлер воскресил немцев, он вручил им «фашии — символ власти» (издатель, видимо, читал Франсуа Рене де Шатобриана...), никто не сможет противостоять его натиску... Он вынул из кармана оттиски завтрашнего номера своей газеты («не пугайтесь—я не стану читать все; только конец...»). В статье говорилось о неизбежной гибели Франции, страны слишком утонченного, слишком изящного, острого, проницательного ума... Как ни грустно, приходится признать, что чрезмерная утонченность лишает нацию мужества. Кто слишком много мыслит, у того не хватает силы, чтобы противостоять силе. Если человек чересчур много философствует, он теряет способность бороться. В наше время действие, жажда действия, дисциплина, послушание, стремление к власти ценятся больше, чем cogito, ergo sum1 2. Мыслящего легче победить... «Но Париж,— 1 Пищей земной (франц.). 2 Я мыслю, следовательно существую (лат.). 219

вздохнула тетушка.— Антуан, Картье, Коко Шанель... Неужели never more?...1 Пусть сеньора не волнуется. Франция покорится системе, которой предназначено длительное существование (хоть, может быть, и не тысячу лет, как уверяет нас фюрер...), но Францию невозможно просто так, здорово живешь, стереть с лица земли... Ее роль в мире будет подобна роли Афин в Римской империи. Школа красноречия, школа тонкого вкуса. Под владычеством римлян жили ведь последователи Еврипида, так и под властью нацистов будут жить продолжатели дела Коко Шанель. Римская волчица не уничтожила наследия Гомера и Платона, свастика тоже не сотрет следов Пастера, Анатоля Франса, Анри Пуанкаре... «Раймона Пуанкаре»,— поправила тетушка. «Анри»,— повторил издатель. «Но президента Франции...» — «Я имею в виду ученого»1 2.— «Да, ладно вам... Одним ученым больше, одним меньше, не так важно. Все знают президента...» — «Немцам также не удастся покончить,— продолжал цздатель и понимающе подмигнул,— ни с прическами Антуана, ни с обувью Перуджия, ни с «canard á l’orange»3 в «Ла Тур д’Аржан»... Юные мои кузины завели разговор о французской литературе. Меня удивило, как сильно они отличаются от женщин предыдущего поколения, те читали книги исключительно по совету и с позволения духовника, эти же обнаружили знакомство с произведениями весьма смелыми, даже в какой-то степени безнравственными, так что хозяйка дома нахмурилась и тяжко вздохнула: «Помилуй нас, боже!» Мои собеседницы видели «Майю» Симона Гантийона и даже «Пленницу» Бурде в Центральном театре комедии. («Подходящие спектакли для молодых девушек, черт побери!» — воскликнул сахарный магнат, сидевший справа от Веры...) Читали мои сестрицы и Поля Морана, Анри Дювернуа, Пьера Бенуа, Коллет и биографии Андре Моруа... «А «Любовника леди Чаттерлей» просто проглотили, только сказать не решаются, сама им книгу давала»,— крикнула, смеясь, женщина в темно-синем, почти черном, бархатном костюме от хорошей модистки; она появилась в дверях, оживленная, заметно навеселе, скрывая иронию, сказала постным тоном, подражая тетушке: «Зачем таить — вам ведь доставила большое удовольствие сцена, где Констанция и лесничий...» — «Иисус милостивый!» — 1 Больше никогда? (англ.) , 2 Пуанкаре, Анри (1854—1912) — французский математик. 3 Уткой с апельсинами (франц.). 220

завопили хором несколько молодых матерей, а это означало, что и они, видимо, тоже прочли роман. Вновь пришедшая звалась Тересой, она тоже была моя кузина; значительно моложе меня, она, как и я, испытывала ужас перед «святым семейством»; впрочем, несмотря ни на что, ей было завещано приличное состояние. Бесчисленными своими похождениями Тереса приводила тетушку в негодование, терроризировала ее эксцентричными выходками и в то же время была единственным по- настоящему близким ей человеком; тетушка доверяла Тересе, ценила ее прямоту. Расточительная, беспорядочная, неукротимая, кузина моя коллекционировала любовников, как коллекционируют марки или автографы знаменитых писателей; графиня не могла обходиться без ее врожденного «savoir vivre» Тереса умела устроить прием или роскошный ужин, с несравненным тактом рассаживала гостей, она всегда знала, с кем следует поговорить по-особому, кому отдать предпочтение, составляла меню, расставляла цветы, читала briefings1 2 прислуге; француз-повар боялся ее как огня, ибо Тереса не раз выводила его на чистую воду при закупках икры, foie-gras3 или вин, якобы выдержанных и якобы марочных. «Ты великолепно знаешь, что мои земляки не мастера разбираться в винах, они даже кока-колу от пепси-колы отличить не в состоянии, но меня ты не проведешь, я вижу — эти бутылки с этикетками Мутон-Ротшильд наполнены местной бурдой. А если еще раз попытаешься подсунуть вместо Дом Периньон дешевое шампанское, отправлю тебя во Францию вместе с твоей мулаткой и всем прочим, вот тогда посмотрим, как тебя там заметут запросто за уклонение от военной службы...» — «Mademoiselle est imbattable!»4— восклицал уныло француз... Тереса явилась веселая, немного подвыпившая, она притворилась, будто забыла об обеде у тетушки. «Поставьте-ка мне стул поближе к «красненькому». Я уже обедала в Сентро Васко с ребятами Уолта Диснея. А сладкое съем. Только, Венансио, мне никаких «bombe glacée» 5, крема шантильи и прочей гадости не давай. Принеси немного сыра белого и пару гуайаб».— «Вот так она всегда! — воскликнула тетушка.— Значит, ты предпочитаешь обедать не с нами» а с этими, которые придумали Утенка 1 Умение жить (франц.), 2 Здесь: краткие инструкции (англ.). 3 Гусиная печенка (франц.). 4 С вами не поспоришь, мадемуазель (франц.). 5 Сорт мороженого (франц.). 221

Дональда и Микки Мауса?» — «Они здесь ненадолго. А вас я вижу каждый год».— «Уолт Дисней — гений»,— заметил издатель «Диарио де ла Марина».— «Был когда-то. Но теперь... Его «Белоснежка» — фильм для кретинов. И краски такого дурного вкуса, просто ужас...» Заговорили о другом. Кузина между тем шепнула мне на ухо: «Вот эта твоя жена?» — «Да».— «Очень рада познакомиться»,— обратилась Тереса к Вере. «Я тоже очень рада»,— прозвучало в ответ. Тереса словно протянула через стол визитную карточку: «Je suis la putain de la famille» —«Иисусе!» — воскликнула тетушка. Тереса же как ни в чем не бывало продолжала беседовать то с сидевшими рядом, то с теми, кто сидел напротив, о последних новостях в спорте, и в свете, пересказывала клубные сплетни, всякие пустяки, сыпала остротами, упоминая