Маленькие мужчины выросли - Луиза Мэй Олкотт

подслушивать чужие разговоры – дело неблагодарное, сегодня она узнала то, на что прежде и надеяться не смела. Все переменилось, и девушка поняла: в сердце ее поистине хватит места и для любви, и для долга, а мать и сестра Джона с радостью примут ее в семью; воспоминания о менее счастливой участи Дейзи, длительном испытании Ната, постоянной отсрочке, а возможно, и неизбежной разлуке вдруг нахлынули на Элис, и благоразумие показалось ей жестокостью, самопожертвование – сентиментальной блажью, а любой ответ кроме правдивого – предательством по отношению к возлюбленному. Полураскрывшийся цветок присоединился к бутону, а потом Элис, помешкав, с чувством поцеловала распустившуюся розу, добавила к красноречивому букетику, а себе сказала торжественно и клятвенно:

– Я согласна трудиться и ждать вместе со своим Джоном – и во имя него.

Ей повезло, что Деми не было рядом, когда она присоединилась к гостям, наводнившим дом. Радостное волнение на лице девушки приписали успеху ее речи, а легкая взволнованность при виде каждой компании джентльменов вскоре исчезла, ибо никто из них не заметил букета на груди, в которой билось счастливое сердце. Деми тем временем показывал колледж важным господам и помогал дедушке развлекать их беседами о сократовском методе обучения, Пифагоре, Песталоцци, Фребеле[64] и прочих великих людях, которым от всей души желал потонуть в морской пучине – да и неудивительно, ведь в сердце его царили любовь и розы, надежды и тревоги. Он наконец-то проводил «сановников, вельмож, властителей»[65] до Пламфилда и сбагрил дядюшке и тетушке Баэр, которые торжественно принимали гостей – один с искренней радостью от новых лиц и новостей, вторая же – с мученической улыбкой; она пожимала бесчисленные руки и делала вид, будто не замечает, как дородный профессор Плок топчется прямо по шлейфу ее праздничного бархатного платья.

Глубоко вздохнув от облегчения, Деми огляделся в поисках дорогой сердцу барышни. Любому пришлось бы довольно долго искать среди толпы облаченных в белое ангелов, наводнивших гостиные, холл и кабинет, единственного, самого нужного. Однако взгляд Деми тотчас метнулся, точно стрелка компаса к полюсу, к тому углу, где виднелась царственно поднятая головка с короной из черной косы. У горла девушки был приколот цветок: один, два – о, благодарение небу! Деми разглядел их через всю комнату и выдохнул от счастья так, что всколыхнулись короткие кудряшки мисс Перри. Распустившейся розы он не заметил – ее скрыла складка кружев, – да это и к лучшему, ибо от такого наплыва радостных новостей он, пожалуй, метнулся бы к своему божеству, растревожил гостей, а рядом не было Дейзи, чтобы схватить его за полу фрака и удержать от позора. Дородная дама, пожелавшая кое-что узнать, прервала Деми в этот волнующий миг, и пришлось юноше с ангельским терпением, за которое полагается хорошая награда, перечислять ей имена присутствовавших знаменитостей. К сожалению, неблагодарная вдова отметила рассеянность и бессвязность его речи, и после ухода Деми прошептала первой же приятельнице:

– Вина вроде бы не подавали, но юный Брук, похоже, перебрал. Приятный мальчик, воспитанный, но явно во хмелю.

И верно! Только захмелел Деми от куда более возвышенного вина, чем подают обычно на других выпускных вечерах – хотя многим присутствующим студентам его вкус был все же знаком; избавившись от общества пожилой дамы, Деми продолжил поиски юной, твердо решив обменяться с ней хоть словом. Она стояла у пианино, рассеянно листая ноты за разговором с несколькими джентльменами. Скрывая нетерпение под маской задумчивости, Деми держался рядом, готовый в нужную минуту броситься к девушке; он гадал, почему пожилые любят навязываться молодым, а не сидят себе спокойно в уголке, с ровесниками. Пожилые тем временем ушли, однако их место тотчас заняли двое нахальных юнцов – они упрашивали мисс Хит сопроводить их на танцы в Парнасе. Деми жаждал их крови, но приятно удивился разговору Джорджа и Долли, последовавшему за отказом Элис:

– Знаете, а я все больше поддерживаю совместное образование и немного жалею, что не остался здесь. Учеба приобретает благородные тона, и даже греческий становится увлекательнее, если в кабинете прелестные барышни, – заметил Пышка, который пиршество образования всегда считал несколько пресным и не отказался бы от любого соуса – и, похоже, наконец его нашел.

– Да, клянусь Юпитером! Нам, юношам, надо быть начеку, а то заберете себе все награды! Вы сегодня всех поразили, мы от вас глаз оторвать не могли, хотя жара стояла чудовищная – только ради вас я и терпел, – добавил Долли, стараясь проявить галантность: он даже предъявил трогательное доказательство своей преданности – размякший воротник, рассыпавшиеся локоны и испорченные перчатки.

– Места всем хватит; оставьте нам книги, а мы уступим вам бейсбол, греблю, танцы и флирт, излюбленные вами области науки, – любезно ответила Элис.

– Очень уж вы строги! Нельзя же вечно зубрить; да и вы, дамы, нередко предаетесь двум последним «областям науки», – парировал Долли и покосился на Джорджа, точно говоря: «Ловко я ее!»

– Некоторые – да, в первые годы обучения. Но после мы бросаем ребячество. Вы торопились в Парнас, не стану вас задерживать. – Элис вежливым кивком показала, что разговор окончен – к разочарованию молодых людей.

– Получил по заслугам, Долл. Не связывайся ты с этими учеными девицами. Разнесут в пух и прах.

Пышка вразвалку побрел прочь: он переел и пребывал в ворчливом настроении.

– Такая язва, можно подумать! Наверняка не больно-то старше нас. Девушки взрослеют раньше, вот и нечего важничать и поучать нас, точно старуха! – бормотал Долли: он, можно сказать, собственных детей принес на алтарь Паллады, а она ответила неблагодарностью.

– Давай лучше поедим. Надоели мне эти разговорчики, сил нет! Старина Плок меня загнал в угол и всю голову забил Кантом, Гегелем и прочими философами.

– Я обещал станцевать с Дорой Уэст, надо ее разыскать. Вот умница: ничто ее не заботит, лишь бы партнер в такт попадал!

Мальчики рука об руку зашагали прочь, а Элис тем временем усердно играла по нотам, позабыв об окружающих. Когда девушка наклонилась перевернуть страницу, нетерпеливый юноша на другом конце фортепиано увидел распустившуюся розу и от восторга лишился дара речи. Мгновение он молча не отрывал глаз от цветка, а затем метнулся поскорее занять место подле девушки, покуда его не опередила очередная компания зануд.

– Элис, глазам не верю… Ты поняла… Как мне тебя отблагодарить? – лепетал Деми, делая вид, будто тоже смотрит в ноты, хотя они расплывались перед взором.

– Тише! Не здесь. Я поняла, я… Не заслужила… Мы слишком молоды, не стоит торопиться, но… Как я счастлива, Джон, как горжусь!

Дрожу при мысли, какая