Завтра будет лучше - Бетти Смит

class="p1">– Это еще что за новости? – спросил Сэл. – Запираться среди бела дня? Вы что – объявили забастовку?

– Да, на пять минут, – ответил старший чистильщик обуви. – Чтобы пожелать вам счастливой женитьбы.

Они с чистильщиком шляп с двух сторон подтолкнули младшего мальчика, стоявшего в середине. Тот достал некий предмет, который прятал за спиной, и протянул его Сэлу.

– Вам и вашей невесте. От нас.

Сэл взял подарок – печатное изображение Везувия в рамке. Картинка стоила, наверное, не больше четверти доллара, но за вычурную рамку, крашенную под золото, мальчики отдали, наверное, доллара три. Сэлу пришлось пару раз кашлянуть, прежде чем он смог произнести:

– Ах вы дурачье! Вот, значит, как вы сорите деньгами, которые я вам плачу! На досуге подумаю, не урезать ли вам всем жалованье на двадцать процентов.

Мальчишки с улыбкой переглянулись: они поняли, что босс ужасно растроган их подарком. Сэл открыл дверь, впуская нетерпеливого клиента, а своим работникам сказал на прощанье:

– Ну, как говорят ирландцы, возлюби вас Бог!

Направляясь к зданию мэрии, он подумал: «Мне повезло. Она меня любит. Американская девушка любит меня, простого макаронника. Как она, наверное, испугалась, кода поняла, что у нее будет ребенок! Конечно же, он мой. Ведь я был у нее первый. Но даже если она и напугалась, то мне виду не показала. Она доверяет мне. Она знала, что я поступлю правильно. И я постараюсь все для нее делать так хорошо, как только сумею, чтобы она никогда не пожалела».

Сэл, Рини и Марджи шли по одному из коридоров мэрии. Был день получки, до конца работы оставалось уже недолго. Клерки расхаживали по зданию со своими конвертами, раздавая сослуживцам взятые в долг четвертушки и десятицентовики. Какая-то девушка стояла у конторки нотариуса: заверяла бумагу. Сама она в мэрии не работала, а только пришла подавать заявление о приеме на гражданскую службу. Человек за стойкой, держа наготове штемпель, изучал документ. Его рука как будто бы случайно легла на девушкину руку, вцепившуюся в край конторки. Прикосновение было ему приятно, и поэтому он нарочно читал очень медленно, время от времени отрываясь, чтобы, глядя девушке прямо в лицо, задать какой-нибудь вопрос. Она отвечала робко, опустив глаза. Ей не нравилось, что чужая рука касается ее руки, но она не высвобождалась. Боясь, как бы чиновник к чему-нибудь не придрался.

По коридору торопливо прошагал другой служащий.

– Эй! – окликнул его Сэл. – Пять минут найдется?

– Смотря для чего, – ответил клерк уклончиво.

– Будешь моим свидетелем на росписи?

– Ну…

– Плачу доллар, – сказал Сэл.

– Рад помочь, – согласился клерк.

– По рукам!

– И спасибо вам, – прибавила Рини.

Они пошли по коридору маленькой процессией: впереди жених и невеста, рука об руку, сзади, тоже рука об руку, Марджи и клерк. Трое мужчин, шедших навстречу, заметили живот Рини. Пройдя мимо, они остановились, один что-то прошептал двум другим, те заулыбались. Рини, уязвленная и рассерженная, бросила им через плечо:

– В чем дело? Никогда раньше куклу не видели?

– Перестань, Джек, – сказал свидетель остряку.

Он и двое его товарищей смутились, опустили глаза и зашагали прочь, спрятав руки в карманы.

Гражданская церемония прошла быстро и буднично. После того как все обменялись рукопожатиями, Сэл протянул свидетелю обещанный доллар, но тот сунул ему банкноту обратно:

– Забудь. Все, что мне нужно, – поцелуй невесты.

Рини покорно подставила щеку, клерк слегка дотронулся до нее губами, а потом привлек обоих молодоженов к себе и обнял.

– Послушайте, – сказал он. – Вы всего этого всерьез не воспринимайте. Я сам человек семейный, мы с женой тоже в последний момент расписались. Вы, главное, запомните: это никого не касается. Не берите в голову! Счастливо! – И он ушел.

– Какой милый человек! – сказала Марджи.

– Дать бы ему в рожу! Никто не просил его совать нос в наше дело, – буркнул Сэл, глубоко тронутый сочувствием и пониманием, которое проявил по отношению к ним с Рини их свидетель.

Девушка у стойки наконец-то получила свою печать и теперь вносила плату – двадцать пять центов. «Хорошо бы, чтобы она устроилась, куда хочет», – подумала Марджи, хотя это было не ее дело.

Выйдя из здания, Рини принялась оглядываться.

– Мама не пришла, – прошептала она подруге. – Жаль. Для меня это было бы важно.

– Она скоро смягчится, – тихонько ответила Марджи. – К тому же родителей Сэла тоже нету.

– Они не знают, а моя знает. Встреча с ними мне еще предстоит, – сказала Рини и содрогнулась.

Молодожены попрощались с Марджи на крыльце. Фрэнки уже ждал ее. Он быстро спрятался за колонну, чтобы Сэл и Рини его не увидели.

– Я желаю тебе всего самого доброго, и ты это знаешь, – сказала Марджи, обнимая и целуя Рини.

Та прижалась к ней, прошептав:

– Спасибо, что была такой хорошей подругой.

– Ну хватит уже! – вмешался Сэл. – Не на похоронах.

– Тебе тоже удачи, Сэл. – Марджи протянула ему руку.

– Вообще-то жениху полагается поцелуй от подружки невесты, – возразил он.

Она по-светски чмокнула его в щеку, но его это не удовлетворило.

– Нет, так не годится. Давай как полагается, – сказал он и, схватив ее за обе руки, медленно и с силой поцеловал в губы.

«Ничего себе! – подумала Марджи. – Наверное, это чудесно, когда между мужчиной и женщиной страсть».

Сэл привез невесту в свой дом в Озон-парке. Они вошли в кухню, и он быстро объявил родителям по-итальянски, что женился. Отец и мать молча переглянулись. Американские привычки красавца сына до сих пор ставили их в тупик, но возразить они не решились, хотя предпочли бы получить в качестве невестки темноглазую итальянку, которая знала бы их обычаи.

Мать, сухощавая, горестного вида женщина, кивнув, сказала Сэлу на итальянском, что обед готов, и достала из духовки большой помидорный пирог, на поверхности которого пузырилось горячее оливковое масло. По кухне распространился чудесный запах расплавленного сыра, острого перца, томатов, специй и свежевыпеченного хлеба. Мать переложила пирог на деревянную доску и поставила на стол, тоже деревянный, без скатерти. Старик откупорил бутылку молодого домашнего вина и наполнил четыре бокала.

– Salute![40] – сказал он.

Выпив, мать пригласила всех сесть, а сама не села: нужно было сначала разрезать пирог. Прежде чем опуститься на стул, который Сэл выдвинул для нее, как в ресторане, Рини посмотрела на свекровь и произнесла:

– Я хочу сказать, что постараюсь не доставить вам проблем. – Она подождала. Все молчали. Тогда она спросила Сэла: – Они меня поняли?

– Да. Они понимают по-английски, только не говорят.

Наконец мать, глядя на сына, выдала шумную итальянскую тираду, а по окончании этой маленькой страстной речи сложила