Миледи Ладлоу - Элизабет Гаскелл

class="p1">С Гарри, как и со всеми прочими, мистер Хорнер был немногословен. Однако его втайне радовало, что мальчик так быстро перенимает его мысли; что оброненные им крохи знаний юный ученик подбирает и хранит, точно бесценное сокровище; что рядом с ним появился тот, кто яростно ненавидит всех или всё, к кому или к чему мистер Хорнер испытывал холодную неприязнь, и кто преклоняется перед всем, что мистер Хорнер считал достойным уважения. У мистера Хорнера никогда не было детей, и бессознательно, полагаю, в нем стало развиваться отеческое чувство к Гарри. Некоторые случайные фразы в разговорах людей давно натолкнули меня на мысль, что мистер Хорнер смутно надеялся сперва выучить Гарри Грегсона на писца, после сделать своим помощником, а там, глядишь, и преемником – управляющим имениями Хэнбери.

Немилость миледи, которую Гарри навлек на себя из-за прочитанного письма, стала ударом и для мистера Хорнера. Никто не догадывался об этом, ошибочно судя по неизменно ровной и сдержанной манере управляющего, – никто, включая леди Ладлоу, которая вовсе не желала ранить его чувства.

Вероятно, Гарри немедленно получил суровый выговор от мистера Хорнера, ибо тот никому не давал поблажки, независимо от своих симпатий и антипатий. Но любовь Гарри к мистеру Хорнеру не могла ни угаснуть, ни померкнуть от нескольких резких слов. Как я слышала, в тот день, уже получив нагоняй, он увязался за управляющим на ферму; а мистер Хорнер хотя и делал вид, будто не замечает его присутствия, наверняка был бы огорчен его отсутствием. Во всяком случае, так мне сказывали. Мистер Хорнер никогда не просил Гарри пойти с ним, никогда не благодарил его за то, что он следует за ним, готовый в любую минуту сбегать куда угодно по его поручению и стремглав вернуться назад. Если в какой-то день мистер Хорнер не видел Гарри подле себя, он никогда не спрашивал о нем у тех, кто мог что-то знать о причине – отец ли его не пустил, или у него нашлись другие дела, – как никогда не расспрашивал Гарри, где он пропадал. Однако же, по словам мисс Галиндо (со слов работников, которые хорошо изучили мистера Хорнера), в те дни, когда мальчик отсутствовал, управляющий бывал особенно придирчив и строг к любым упущениям.

Мисс Галиндо была моим главным источником деревенских новостей. От нее я и узнала подробности несчастья, постигшего бедного Гарри.

– Дело в том, моя милая, – начала она, – что маленький браконьер питает непостижимую привязанность к моему господину. – (Только так и не иначе именовала мисс Галиндо в разговорах со мной мистера Хорнера с тех пор, как ее определили к нему в писцы.) – Поистине непостижимую! Да будь у меня хоть двадцать сердец, ни в одном не сыскалось бы уголка для нашего благонравного, убеленного сединой, честного и требовательного управляющего. Впрочем, о вкусах не спорят, и вот вам подтверждение: бесенок Гарри – этот бродяжка… цыган! – готов безраздельно отдать себя в рабство моему господину. Но самое удивительное, что мой господин, который в другое время не задумываясь прогнал бы юного шалопая вместе со всем его семейством – не задумываясь напустил бы на них приходского констебля[76], – мой господин по-своему расположен к мальчишке и, если бы не боялся прогневать миледи, то в конце концов сделал бы из него «латиниста», как называют в деревне «шибко ученых». Так или иначе, вчера вечером вдруг обнаружилось, что на почту забыли отдать одно важное письмо. (Я не скажу вам, о чем оно, моя милая, хотя отлично знаю, однако service oblige не менее, чем noblesse[77], поэтому поверьте мне на слово – письмо действительно важное, и я удивляюсь, как это мой господин мог забыть о нем. Увы, бедный старый педант сильно переменился со смерти жены.) Очевидно, он очень досадовал на свою забывчивость – и недаром! – тем паче что ему некого было винить, кроме себя. В подобной ситуации, когда мне случается допустить оплошность, я всегда упрекаю других, но, разумеется, мой господин на такое не способен. Он не мог ни есть, ни пить и все больше мрачнел. Заметив его огорчение, маленький браконьер выступил вперед, словно верный паж из старинной баллады, и пообещал домчаться бегом до Комберфорда, прежде чем почту уложат в мешки. Мой господин дал ему письмо, и до утра о мальчике не было ни слуху ни духу. Отец его думал, что сын заночевал у мистера Хорнера на сеновале, как не раз уже случалось, а мой господин – что мальчик отправился спать в отчий дом.

– Ах, неужели он упал в каменоломню?

– К несчастью, да. Утром мистер Грей явился сюда донимать миледи своими прожектами и, ничего от нее не добившись, насколько я понимаю, так приуныл, что назад пошел, минуя деревню, дабы в своем сумрачном расположении духа не попасться на глаза прихожанам. Должно быть, его Господь направил! Возможно, мои слова отдают методизмом, но я готова подписаться под ними. Судите сами. Проходя вблизи каменоломни, мистер Грей услышал жалобный стон. Сперва он подумал, что вниз сорвался ягненок. Постоял, прислушался – и звук раздался снова. Тогда он заглянул через край и на каменном уступе увидел Гарри. Цепляясь за ветви деревьев, мистер Грей спустился к мальчику, который лежал полуживой, со сломанной ногой. Бедняжка всю ночь провел на камнях: поздно вечером он возвращался к своему наставнику сказать, что доставил письмо вовремя. Когда его привели в чувство и он смог говорить, его первые слова были, – (мисс Галиндо изо всех сил старалась сдержать слезы), – «Я успел, сэр! Я сам видел, как письмо опустили в мешок».

– Но где он теперь? – спросила я. – И как мистеру Грею удалось поднять его наверх?

– То-то и оно, не в бровь, а прямо в глаз, дитя мое! Права народная мудрость: не так страшен… враг (у меня язык не поворачивается помянуть черта в доме леди Ладлоу!), как его малюют. Помнится, я говорила про доброе начало у мистера Грея, хотя порой говорю и другое, когда он делает что-то наперекор мне: тогда я его ненавижу и думаю, что его повесить мало. Так вот, мистер Грей вынес бедного мальчика на руках, поднимаясь с уступа на уступ по камням, которые прежде служили ступенями, и осторожно положил на траву, а сам побежал за помощью и за дверью для переноски раненого. По его приказу Гарри отнесли к нему в дом и уложили на его кровать. Только тогда кто-то заметил, что мистер Грей весь в крови – в собственной крови: повредил кровеносный сосуд. И