Воспоминания о будущем - Элена Гарро

удовольствием и… удовольствием других, – сказал он тихо.

То, как деликатно солдат заменил слово «жизнь» на слово «удовольствие», заставило Николаса улыбнуться. И солдат понял, что между ними не осталось обиды. Из дворика с апельсиновыми деревьями послышались шаги и голоса. Солдаты встали, убрали карты и поправили черные вихры.

– Где заговорщики?

– Здесь, мой генерал.

Дверь с грохотом распахнулась, и перед братьями возник Франсиско Росас, пристально на них глядя. Генерал осмотрел их грязные ботинки, помятые брюки и загорелые лица. Рядом лежали дорожные сумки, на столе – пистолеты.

– Откуда вы идете в такое время?

– Из Тетелы. Мы решили ехать ночью, чтобы избежать жары, – ответил Хуан.

Генерал еще несколько секунд смотрел на них, потом обратился к солдатам:

– Вы что, не узнали братьев Монкада?

Солдаты промолчали.

– Можете идти, – бросил Росас с раздражением.

Хуан и Николас взяли мешки.

– Оружие оставьте здесь, – приказал генерал.

Монкада направились к выходу.

– Стойте… Вы не встречали в горах Абакука? – поинтересовался Росас безразличным тоном.

Абакук был старым сапатистом. Когда Венустиано Карранса убил Сапату, Абакук сохранил молчание, сложил оружие и занялся мелкой торговлей. Он путешествовал верхом на муле из деревни в деревню, продавал всякую мелочь и отказывался говорить о правительстве Каррансы. Он видел, как Обрегон убил Каррансу и захватил власть, чтобы затем передать ее Каллесу. Абакук продолжал продавать свои бумажные бусы, золотые серьги и шелковые платки, пока правительство не начало уничтожать всех старых революционеров. Когда начались гонения на религию, Абакук и его мул исчезли с рынков. Говорили, он уехал в горы и готовил восстание «кристерос» [7].

– Не видели, генерал, – ответил Николас с серьезным видом.

– К нему бежит много людей, – заметил Росас без энтузиазма.

– Похоже.

Генерал поднял руку в знак прощания:

– Пока, Монкада.

И повернулся к ним спиной.

Рассвет только начинался, когда братья открыли ворота своего дома.

III

Две новости разлетелись утром: «Росас боится Абакука» и «Ночью убили дона Роке, а теперь ищут его пропавшее тело».

В штабе командования исчезновение тела священника вызвало ярость Франсиско Росаса.

– Найдите его и принесите сюда! – в ярости кричал он на полковника Хусто Корону.

Полковник опустил взгляд и закусил губу. В восемь утра в сопровождении отряда солдат он начал поиски исчезнувшего тела. С суровым лицом и завязанным на шее платком направился на улицу Дель Коррео. Прибыв на место, где упал церковный староста, он осмотрел следы крови на стене дома и подержал в руке, взвешивая, несколько камней, которыми солдаты разбили ему голову.

– Здесь, мой полковник, он и исчез.

– Труп не может исчезнуть! – Голос Хусто Короны разнесся по улице.

Монкада, наблюдавшие за военными из-за штор, состроили недовольные лица. Донья Матильда, узнав о происходящем у ее окон, бросилась на кухню и, не понимая зачем, принялась взбивать яйца. Доротее новость сообщили через забор, но она невозмутимо продолжала поливать свою герань.

– Да, мой полковник, не может, но исчез! – уверенно доложил солдат.

– Видите, мой полковник, иногда случается то, что не может случиться, – поддержал его другой солдат.

– Должно быть, выжил, – задумчиво проговорил Корона.

– Нет, полковник, мертвее мертвого. Ни один человек не выдержит такого количества ударов по голове.

– Мы проверили его глаза, полковник, он точно умер.

Хусто Корона пнул камни у себя под ногой.

– Из какого дома вышли?

– Было совсем темно, мой полковник, – ответил обладатель жалобного голоса.

– Примерно можешь сказать? – настаивал Корона, нахмурив лоб.

– Оттуда. – Один из солдат указал на ворота семьи Мелендес.

– Нет, нет, оттуда! – возразил другой, указывая на угол улицы Аларкон.

– В такой темноте трудно было что-то увидеть.

– Но это же труп! – Корона оглядел солдат с недоверием.

– Скоро он начнет вонять, мой полковник, так мы его и найдем! – предложил первый солдат, стараясь развеять недоверие, которое он заметил во взгляде Короны.

Тот молча его выслушал. Затем направился к углу улицы. Оттуда оценил расстояние до калитки Доротеи. Дом старушки был ближе к месту преступления, чем дом Мелендес. Корона искал следы крови на земле. Улица Аларкон, перпендикулярная улице Дель Коррео, была чисто выметена и помыта. Полковник посмотрел на дверь дома Доротеи.

– Старуха живет одна?

– Одна-одинешенька, полковник.

– И что она за птица? – поинтересовался Корона.

– Да совсем уж старая! – рассмеялись солдаты.

– Старенькая и кривенькая! – добавил второй с улыбкой.

– Мы же говорим, не она это. С другой стороны улицы кто-то вышел. Да и что она могла видеть? Труп-то уже исчез.

– Видели бы вы ее, полковник. Все искала и искала.

Хусто Корона вернулся на улицу Дель Коррео и жадно вперился взглядом в дверь доньи Матильды.

– Значит, вышла, чтобы подшутить над нами, да?

– Как мы сказали, выйти-то она вышла, только ничего не нашла.

Корона в раздумьях провел рукой по подбородку. Из дома напротив за ним подглядывали. Полковник заметил тени за светлыми шторами и с яростным видом перешел улицу. Остановившись у дома семьи Монтуфар, он кровожадно глянул на бронзовую ручку двери и несколько раз постучал.

– Поговорим с этими благочестивыми дамочками, посмотрим, что скажут!

Вышла горничная. Губы у нее дрожали.

– Позови хозяйку! – приказал полковник и вошел в дом, оттолкнув девушку.

Его люди последовали за ним. Военные оказались в прихожей, заполненной клетками и пением канареек. Горничная шла впереди, полковник бесцеремонно следовал за ней по коридору с цветущими азалиями и попугаями, которые кричали при его приближении: «Игр-р-р-ай-птичч-ка-на-тр-р-убе-гене-р-рал-пр-р-ри-казал!»

Хусто Корона недовольно поморщился, будто попугаи обращались лично к нему. От злости его лицо налилось краской. Горничная указала на дверь в столовую, и полковник твердым шагом вошел в комнату. Там стоял накрытый для завтрака стол, но было заметно, что вдова и ее дочь только что сели. Обе бледные, они не могли скрыть тревогу. Полковник, довольный своим неожиданным вторжением, улыбнулся.

– Доброе утро, сеньора! Доброе утро, сеньорита!

– Доброе утро… – пробормотала Кончитa.

Ее мать слабо взмахнула рукой, приглашая полковника сесть.

Кончитa опустила голову и старалась справиться с дрожью в руках. Ей никак не удавалось налить себе кофе. Глаза полковника остановились на ней.

– Вы нервничаете, сеньорита, – произнес он.

– Нервничаю?

Наступила тишина. «Что делать? Налить ей кофе?» – думала донья Эльвира, безвольно сложив руки на коленях. Из коридора доносились беззаботные песни канареек и крики попугаев.

– Как весело птички поют! – сказала Кончитa, сама от себя не ожидая.

Мать посмотрела на нее с благодарностью. Она бы все отдала, чтобы сейчас оказаться на месте канарейки. В клетке, зато подальше от взгляда этого мужчины.

Корона улыбнулся.

– Не так уж и весело, сеньорита, они сидят в клетке, хотя не совершили никакого преступления. Люди же оказываются в клетке, только если совершили преступление… или