За гранью. Поместье - Джон Голсуорси
За гранью. Поместье читать книгу онлайн
Двадцатитрехлетняя Джип – очаровательная юная леди, обожающая охоту на лис, скачки и музыку. Познакомившись с виртуозным скрипачом Фьорсеном, девушка влюбляется в его выдающийся талант и вопреки воле отца выходит за музыканта замуж. Но очень скоро Джип понимает, что любовь к искусству и любовь к его творцу – совершенно разные вещи.
В данное издание также вошел роман «Поместье», повествующий о жизни британских аристократов в конце XIX века. После того как наследник увлекается ставками и связывается с замужней женщиной, глава семейства подумывает лишить его наследства. Однако по местным законам поместье все равно должно достаться старшему сыну. Мать тем временем ищет способ спасти семью от позора…
Из музыкального салона дом не был виден. Преследуемая мыслью, что, не догадываясь о ее возвращении, парочка могла оставаться в объятиях друг друга бог знает сколько времени, Джип в тот же вечер написала:
«Дорогой Густав! Мы вернулись. Джип».
Что еще она могла сказать? Записку он не увидит, пока не продерет глаза к одиннадцати. Инстинктивно желая отсрочить встречу с мужем и по-прежнему не в силах предсказать, как поведет себя при его появлении, Джип ушла из дому еще до полудня и весь день, стараясь ни о чем не думать, ходила по магазинам. Вернувшись к вечернему чаю, она сразу же прошла в детскую, где Бетти сообщила, что Фьорсен приходил, но потом взял скрипку и ушел в музыкальную комнату.
Наклонившись над ребенком, Джип сдержалась от проявления эмоций, пустив в ход все свое самообладание, которое за последнее время заметно окрепло. Скоро Дафна прилетит, как мотылек, по темному узкому переулку, постучится маленьким кулачком в калитку, а он откроет и пробормочет: «Нет-нет, жена вернулась». Как она испугается! Быстрый шепот: «Давай встретимся в другом месте!» Поцелуй впопыхах, обожающий взгляд Дафны, и вот она уже спешит прочь от закрывшейся калитки в темноту, разочарованная. А он сядет на обитый парчой диван, покусывая кончики усов, и будет смотреть на огонь кошачьими глазами. А потом, может быть, из скрипки польются пленительные звуки, полные слез и ветра, которые когда-то околдовали Джип.
– Откройте немного окно, милая Бетти, – попросила она. – Очень душно.
А вот и она, музыка, то нарастает, то ниспадает! Почему стоны скрипки когда-то так сильно ее трогали, хотя сейчас звучат как издевка? Джип вдруг осенило: «Он хочет, чтобы я пришла к нему и начала подыгрывать. Но я не пойду. Ни за что не пойду!»
Она опустила ребенка в колыбель, вернулась в спальню, торопливо переоделась в платье для чаепития и приготовилась спуститься вниз. Ее внимание привлекла фарфоровая фигурка пастушки на каминной полке. Джип взяла ее в руки. Она купила статуэтку года три назад, только-только переехав в Лондон, в самом начале периода беззаботной юности, когда жизнь казалась одним сплошным котильоном, в котором ей выпало танцевать ведущую партию. Холодное изящество фигурки напоминало Джип о другом мире, без глубины и теней, лишенном каких-либо чувств, – таком счастливом мире!
Ждать пришлось недолго: вскоре Фьорсен постучал в окно гостиной. Джип поднялась из-за чайного стола и впустила его. Почему взгляд человека, заглядывающего в окно из темноты, всегда кажется голодным, ищущим, высматривающим, что есть у тебя такого, чего нет у него? Отодвигая щеколду, она подумала: «Что ему сказать? У меня не осталось никаких чувств». Пыл во взгляде, голосе, жестах Фьорсена показался ей до смешного фальшивым. Еще более смехотворным и фальшивым был вид разочарования на лице мужа, когда она сказала: «Прошу тебя, будь осторожнее. Я еще не совсем окрепла».
Опустившись в кресло, Джип спросила:
– Хочешь чаю?
– Чаю! Ты наконец снова со мной, и все, что тебя интересует, хочу ли я чаю? Знаешь ли ты, каково мне было все это время? Нет, не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь, ведь правда?
На губах Джип сама собой возникла откровенно ироничная улыбка.
– Ты хорошо провел время у графа Росека? – спросила она, и помимо воли у нее вырвалось: – Наверно, очень соскучился по музыкальному салону!
У Фьорсена забегали глаза, он принялся расхаживать туда-сюда по комнате.
– Соскучился? Я по всему соскучился! Мне было очень плохо, Джип. Ты даже себе не представляешь, как плохо мне было. Да-да, плохо, плохо, плохо!
С каждым новым «плохо» его голос все более оживлялся. Фьорсен опустился перед ней на колени, вытянул длинные руки и сомкнул на талии жены.
– Ах, моя Джип! Я теперь буду другим человеком.
Она продолжала улыбаться. Какой еще осиновый кол, кроме этой улыбки, могла она найти, чтобы поразить эти фальшивые излияния в самое сердце? Как только хватка немного ослабла, она поднялась и произнесла:
– Ты помнишь, что в доме маленький ребенок?
Фьорсен рассмеялся:
– Ах да, ребенок! Совсем забыл. Давай поднимемся наверх, посмотрим на нее.
– Ступай один.
Она буквально прочитала его мысли: «Может быть, если я пойду, она смягчится». Он резко повернулся и вышел.
Джип прикрыла глаза, но все равно видела перед собой диван в музыкальном салоне и объятую дрожью руку девушки. Она села за пианино и с полной отдачей заиграла полонез Шопена.
Вечером они ужинали в городе и смотрели «Сказки Гофмана». Это позволило Джип еще немного оттянуть исполнение своего плана. По дороге домой она отодвинулась в угол темного салона такси под предлогом, что Фьорсен помнет платье; от нетерпения его нервы натянулись как струны. Раза два Джип чуть не выкрикнула: «Я тебе не Дафна Глиссе!», но всякий раз гордость заставляла ее проглотить эти слова. И все-таки рано или поздно их придется высказать вслух. Иначе что еще можно сделать, чтобы не пускать его в свою спальню?
Но когда, стоя перед зеркалом, она заметила, что муж, подкравшись бесшумно, как кот, возник у нее за спиной, ее охватила ярость. Она увидела в зеркале, как кровь бросилась ей в лицо, и, обернувшись, сказала:
– Нет, Густав, если тебе требуется спутница, поищи ее в музыкальном салоне.
Фьорсен отшатнулся к спинке кровати и свирепо уставился на нее. Джип, отвернувшись к зеркалу, спокойно продолжала вынимать булавки из волос. Она целую минуту наблюдала его отражение – как он, опершись на спинку, беспомощно, словно от боли, двигает головой и руками. Потом, к ее полной неожиданности, Фьорсен вышел. К ощущению избавления от бремени примешивалось смутное раскаяние. Она долго лежала без сна, наблюдая, как на потолке играют, то светлея, то тускнея, блики, отбрасываемые пламенем в камине. В голове вертелись мелодии из «Сказок Гофмана», в возбужденном уме толпились
