Укридж. Любовь на фоне кур - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

говоря, два ума с единой мыслью. Ее кроткая рассудительность вкупе с облегчением, что все позади, пробудили во мне желание поболтать. То самое чувство, когда дантист отпускает тебя с миром.

– Вы ведь из агентства на Норфолк-стрит, не так ли? То есть, – торопливо продолжил я, – вы, возможно, знакомы с некой мисс Мейсон? Мисс Дорой Мейсон.

Она словно бы удивилась:

– Меня зовут Дора Мейсон.

Я тоже удивился. Мне как-то не приходило в голову, что совладелицы машинописных бюро снисходят до черной работы. И я вновь ощутил смущение, чувствуя – без всякого основания, поскольку видел я ее всего раз в жизни, и то на порядочном расстоянии, – что должен был бы ее узнать.

– Все наши стенографистки были заняты, – объяснила она, – вот почему я тут. Но откуда вы знаете мое имя?

– Я большой друг Укриджа.

– Ну конечно же! А я-то все думала, почему мне знакомо ваше имя. Я столько слышала о вас от него.

После этого и начался уютный тет-а-тет, который представился моему воображению. Она оказалась очень милой девушкой – единственным заметным ее недостатком было нелепое уважение к интеллекту Укриджа и его способностям. Я, знавший этого врага рода человеческого с раннего отрочества, все еще изнывал при воспоминании о том вечере, когда он похитил мой фрак, и мог бы открыть ей глаза на него, но было бы жестоко разбить ее девичьи грезы.

– Он так замечательно все устроил с этим машинописным делом, – сказала она. – Такая замечательная возможность, но, если бы не мистер Укридж, мне пришлось бы с нею проститься. Видите ли, они запрашивали двести фунтов за партнерство, а у меня было только сто. И мистер Укридж настоял на том, чтобы внести остальную сумму. Видите ли… не знаю, говорил ли он вам, но он утверждал, что должен что-то сделать, так как я потеряла место у его тети из-за него. На самом-то деле он ни в чем виноват не был, но он повторял, что, не пригласи он меня на танцы, я бы не вернулась поздно и не была бы уволена. Ну, вот…

Она была тараторкой, и только теперь мне удалось вернуться к ошеломляющему заявлению, которое она сделала в начале своей речи. Эти несколько слов настолько меня поразили, что из дальнейшего я мало что расслышал.

– Вы сказали, что Укридж настоял на внесении остальной суммы? – ахнул я.

– Да. Так мило с его стороны, не правда ли?

– Он дал вам сто фунтов? Укридж?

– Дал гарантию, – сказала мисс Мейсон. – Я договорилась уплатить сто фунтов немедленно, а остальные – в течение шестидесяти дней.

– Но если остальные не будут выплачены в течение шестидесяти дней?

– Ну, тогда, боюсь, я потеряю мои сто. Но они будут выплачены. Мистер Укридж сказал, чтобы я об этом не беспокоилась. До свидания, мистер Коркоран. Мне пора. Очень сожалею, что с диктовкой у нас не заладилось. По-моему, без привычки это очень трудно.

Ее прощальная веселая улыбка глубоко меня расстроила. Бедная девочка ушла такая радостная, а все ее будущее зависело от способности Укриджа раздобыть сто фунтов! Я предположил, что он полагается на очередной утопический план, который принесет ему тысячи – по самым скромным подсчетам, малышок! – и не впервые за многолетнюю дружбу меня посетила мысль, что место Укриджа в том или ином приюте. Превосходный типус во многих отношениях, но не из тех, кому показана полная свобода.

Я продолжал размышлять на ту же тему, когда громовые удары в парадную дверь, а затем тяжелый топот вверх по ступенькам доложили о его прибытии.

– Послушай, малышок, – сказал Укридж, врываясь в комнату в обычной своей манере северо-восточного урагана. – Не Дору ли Мейсон я увидел на улице? Спина, ну вылитая ее спина! Она была тут?

– Да. Я попросил ее агентство прислать стенографистку, и пришла она.

Укридж потянулся за жестянкой с табаком, набил трубку, пополнил свой кисет, вольготно раскинулся на диване, поправил подушки и одарил меня одобрительным взглядом.

– Корки, мой мальчик, – сказал Укридж, – что мне особенно в тебе нравится? И по какой причине я всегда утверждаю, что в один прекрасный день быть тебе великим человеком? Твоя прозорливость. Твой большой широкий гибкий кругозор. Ты не настолько горд, чтобы пренебрегать советом. Я говорю тебе: «Диктуй свою лабуду, это окупится сторицей», – и, черт меня подери, ты без промедления так и делаешь. Никаких возражений. Никаких вокруг да около. Ты прямо так и делаешь. Дух, на котором зиждется успех. Рад его видеть. Диктовка прибавит тысячи в год к твоему доходу. Я говорю так не с потолка, малышок, – тысячи и тысячи. И если ты и дальше поведешь умеренную и трезвую жизнь, то будешь просто потрясен ростом своего капитала. Деньги под пять сложных процентов удваиваются каждые четырнадцать лет. К тому времени, когда тебе стукнет сорок…

Внести диссонанс после стольких комплиментов выглядело верхом грубости, но иного выхода не было.

– Не надо о том, что будет со мной в сорок лет, – сказал я. – А пока мне хотелось бы узнать, как это ты гарантируешь сто фунтов мисс Мейсон?

– А! Она тебе рассказала? Да, – продолжал Укридж беззаботно. – Я их гарантировал. Вопрос совести, старый конь. Человек чести, никакой альтернативы. Видишь ли, от этого никуда не деться, моя тетка уволила ее по моей вине. Должен протянуть ей руку помощи, малышок, должен, и все тут.

Я выпучил на него глаза.

– Послушай, – сказал я. – Давай разберемся. Дня два назад ты подоил меня на пять шиллингов и сказал, что они спасут тебе жизнь.

– И спасли, старичок, очень даже спасли.

– А теперь ты готов разбрасывать сотни фунтов, будто ты Ротшильд. Ты их куришь? Или вкалываешь шприцем?

Укридж сел прямо и посмотрел на меня сквозь табачный дым страдальческим взглядом.

– Мне не нравится этот тон, малышок, – сказал он с упреком. – Провалиться мне, это меня ранит. Ты словно бы утратил веру в мою прозорливость.

– Нет, я знаю, прозорливость у тебя есть, а также большой широкий гибкий кругозор. И вдобавок – хватка, перчик, предприимчивость и уши, которые торчат под прямым углом, будто крылья ветряной мельницы. Но все это не помогает мне понять, где ты намерен раздобыть сто фунтов.

Укридж снисходительно улыбнулся:

– Ты же не думаешь, что я гарантировал бы деньги для бедной малютки Доры, если бы не знал, где их взять, а? Если ты спросишь, имеются ли они у меня именно в данную минуту, я бы откровенно ответил: нет, не имеются. Но они мелькают на горизонте, малышок, мелькают на горизонте. Я слышу шум их