Мельмот Скиталец - Чарлз Роберт Метьюрин

и подавленности. Работа над текстом «Альбигойцев» окончательно подорвала его физические и нравственные силы, тем более что роман не имел успеха, почти не был замечен критикой и не принес ему никакого материального облегчения.

Свидетельства о последних годах жизни Метьюрина, оставшиеся от его современников, очень немногочисленны; все они однообразны и носят на себе грустный, меланхолический отпечаток. В 1849 г. по случаю исполнившегося тогда двадцатипятилетия со дня его смерти дублинский литератор Джеймс Кларенс Мейнджен в местном периодическом издании «Ирландец» («The Irishman») поместил свою статью об авторе «Мельмота Скитальца». Мейнджен несколько раз видел Метьюрина в год его смерти и довольно подробно описывает эти встречи. По его словам, Метьюрин имел «рассеянный или расстроенный вид»; его «длинное, бледное, меланхолическое лицо» походило на «лицо Дон Кихота, не замечающего ничего, что происходит вокруг». Его внешний облик напоминал также шекспировского Гамлета, отсутствующим и пустым взглядом взирающего на повседневную жизнь, но с целым вулканом клокочущих страстей, глубоко спрятанным в груди. «Последний раз я видел этого замечательного человека незадолго до его смерти, – пишет Мейнджен о Метьюрине. – Был тихий осенний вечер 1824 года. Медленными шагами он вышел из своего дома и пошел по направлению к Уайтфрайерс-стрит… Каждый второй прохожий пристально разглядывал удивительное одеяние, в которое облечена была его персона: он был дважды опоясан, а голова его трижды обернута старинным пледом – на нем не было ни пальто, ни плаща… Вероятно, он шел в одну из букинистических лавок, множество которых находилось тогда в районе Патерностер-роу»[251].

В октябре 1824 г. тяжелая болезнь уложила Метьюрина в постель, и врачи признали ее опасной для его жизни. Болезнь плохо поддавалась лечению. В конце месяца, 30 октября, Метьюрин умер в Дублине 44 лет от роду, оставив после себя почти без всяких средств к существованию вдову и четверых детей, из которых самому младшему исполнилось пять лет. «Он работал беспрестанно с бесконечным усердием для своей семьи», – писала Генриетта Метьюрин В. Скотту (11 ноября 1824 г.) о своем покойном муже, взывая и на этот раз о помощи к старому покровителю их осиротевшего дома[252].

После смерти Метьюрина прошел слух, что все его рукописи и письма уничтожены его сыном, который якобы был шокирован тем, что среди них находились фрагменты незаконченных драматических произведений; кроме того, сын пытался воспрепятствовать дальнейшему распространению в публике сплетен и легендарных сведений об «эксцентричностях» отца[253]. На самом деле эти рукописи не подверглись уничтожению, и о некоторых из них несколько раз сообщалось в печати.

Летом 1825 г. В. Скотт совершил поездку по Ирландии; он задумал ее давно, еще при жизни Метьюрина, которого он собирался пригласить тогда с собою как человека, знающего и любящего эту страну. Смерть Метьюрина расстроила эти планы, но, приехав в Дублин, В. Скотт побывал у его вдовы и вел с нею переговоры о новом издании сочинений своего покойного приятеля и поэтому интересовался его неизданным литературным наследием[254]. Еще ранее в некрологе Метьюрина В. Скотт напомнил, что в предисловии к своему последнему роману «Альбигойцы» Метьюрин сообщил о намерении написать целую серию исторических романов, и выражал надежду, что что-либо из этих произведений сможет быть найдено среди его рукописей. Фрагментов исторических романов в его наследии обнаружено не было, зато найдена была рукопись неизданной трагедии. Аларик Уоттс утверждает, что ее заглавие было «Осьмин» («Osmyn»), или «Осьмин-ренегат» («Osmyn the Renegade»), и даже приводит из нее несколько отрывков. Автор статьи о Метьюрине в «Irish Quarterly» 1852 г. посвящает несколько страниц, по-видимому, этой же самой пьесе, но называет другое ее заглавие – «Осада Салерно» («The Siege of Salerno») и рассказывает ее сюжет (близкий к «Осаде Коринфа» Байрона). Известно также, что трагедия репетировалась в театре «Ковент-Гарден» в Лондоне в 1822 г., но постановка ее не осуществилась; зато играна она была в Дублине; где находилась рукопись этой трагедии, мы не знаем, полностью опубликована она не была. В последние годы Метьюрин обдумывал еще одну трагедию – из современной ему истории Франции, в которой между прочим речь должна была идти о Наполеоне Бонапарте, но она осталась неосуществленной; среди прочих невыполненных замыслов Метьюрина (по свидетельству журнала «New Monthly Magazine», 1827) была также поэма, действие которой должно было происходить «в эпоху арф и менестрелей»[255].

5

В Англии «Мельмот Скиталец», едва явившись в свет, сразу нашел себе читателей и имел успех безусловно больший, чем тот, которым встречены были все предшествующие произведения Метьюрина. Этот успех весьма реально почувствовал и сам писатель, так как он получил за роман солидный по тому времени гонорар: издатель Констейбл (может быть, по особому ходатайству В. Скотта) заплатил ему пятьсот фунтов стерлингов[256]. Несомненно приятным для авторского самолюбия Метьюрина являлись также все чаще доходившие до него известия о быстром и широком распространении его произведений во Франции, в особенности после появления «Мельмота Скитальца» в двух различных переводах[257], это означало, что имя его стало приобретать общеевропейскую известность наряду с именами других виднейших английских писателей той поры. А. Уоттс рассказывает, что его отец, путешествуя по Франции, получил доступ во все романтические литературные кружки и салоны, как только стало известно, что он является одним из друзей «печального и ужасающего Метьюрина»[258]. Очень возможно даже, что ширившаяся во Франции популярность Метьюрина могла получить и возвратное движение – на родину; так, по-видимому, именно под воздействием французских опытов различных пересозданий «Мельмота Скитальца» для сцены, в Англии в 1823 г. некий Б. Уэст выкроил из текста романа «мелодраму в трех актах» под тем же заглавием. Правда, она оказалась убогой и безвкусной компиляцией, не имевшей никакого литературного или театрального значения, но все же засвидетельствовала по-своему популярность романа и подчеркнула то, что, по расчетам автора переделки, должно было нравиться в ней театральным зрителям[259]. Тем не менее английская критика начала 20-х гг. отнеслась к этому произведению Метьюрина холодно или даже враждебно.

Хотя отзывы о «Мельмоте Скитальце» появились во всех важнейших английских журналах, но среди них оказался только один, осторожно признававший некоторые достоинства нового романа; остальные были в общем отрицательными, а некоторые даже острокритическими. Одна из первых наиболее суровых статей о «Мельмоте Скитальце» была опубликована в «Трехмесячном обозрении» («Quarterly Review») и принадлежала перу Джона Вилсона Крокера (John Wilson Croker, 1780–1857). Уроженец Дублина и воспитанник того же дублинского Тринити-колледжа, где учился и Метьюрин, Крокер был заядлым тори и ханжой (с него Дизраэли списал м-ра Ригби в своем романе «Конингсби»); в качестве литературного критика он стяжал печальную известность жестоким осуждением поэмы Дж. Китса «Эндимион». На этот