Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

рассматривалась в старом Китае как преступление, но если изменила женщина, то муж мог убить ее.

536

Юань Мэй (1766–1798) – крупный поэт и литературный критик, резко обличавший ханжескую мораль и лицемерие феодального общества («Ответ Ян Ли-ху»), требовавший образования для женщин, выступавший против бинтования ног (особенно ярко это выражено в его произведении «В чем красота маленьких ножек? А ведь весь мир сходит по ним с ума!»). Юань Мэй проводил свои взгляды в жизнь: помогал многим поэтессам, публиковал их произведения, имел много учениц.

537

Эта аргументация Ли Жу-чжэня близка к учению французских просветителей о естественных правах человека, дарованных им природой.

538

Интересен тот факт, что в этом, в целом прогрессивном, указе имеется оговорка в § 11 о том, что «девушки низкого происхождения» к экзаменам не допускаются. И неслучаен в свете этого ограничения эпизод с Цуй Сяо-ин, дочерью няни барышень Шу-сян и Мо-сян, которая должна скрыть свое происхождение, чтобы иметь возможность участвовать в экзаменах (гл. 59).

539

См.: Чжэн Хао-шэн. Движение за освобождение женщин в Тайпинском государстве и его оценка. Журн. «Литература, история, философия». (Вэнь-ши-чжэ.) 1955. № 8.

540

Женщины в серии нравоучительных рассказов Лю Сяна.

541

Новеллы Цзян Фана «История Хо Сяо-юй» и Юань Чжэня «Повесть об Ин-ин».

542

Новелла Чэнь Хуна «Повесть о бесконечной тоске», «История фаворитки Мэй».

543

Новеллы Бо Син-цзяня «Повесть о красавице Ли», Фан Цянь-ли «История гетеры Ян».

544

Женщины в романе XIV в. «Речные заводи».

545

Линь Дай-юй и другие в романе Цао Сюэ-циня «Сны в красном тереме».

546

В этом плане понятно, почему подруги постоянно одергивают живую непосредственную Мэн Цзы-чжи, веселую и остроумную девушку, прямо и резко высказывающую, невзирая на лица, все, что она думает.

547

Любопытно, что в царстве Женщин, где роль женщин играют мужчины, они занимают подчиненное положение. Здесь мужчина не может существовать как самостоятельная личность, он существует только при женщине. У него не может быть своих планов, своих интересов; высшее его жизненное предназначение – угодить вкусу его «жены». Особенно гротескно выглядит это по отношению к деловому, энергичному мужчине типа Линь Чжи-яна, у которого имеются свои дела, свои планы и цели, который привык считать себя свободной и самостоятельной личностью и которого в царстве Женщин рассматривают только как красивую женщину, способную доставить удовольствие правителю.

548

Подтверждение этой точки зрения можно найти в главе 1 романа, где богиня Цветов говорит, что если и будут талантливые женщины, но «мы не сможем всего этого увидеть, то разве это для нас не так же призрачно, как цветы, отраженные в зеркале, или луна в воде». Речь идет здесь о возможности и действительности: пока таланты женщин не приложены к делу, они химера; найдя себе признание, они станут реальностью.

549

Тем более что тема настолько исчерпана Ли Жу-чжэнем, что продолжением мог бы послужить только роман с другими героями.

550

Об отношении Ли Жу-чжэня к монахам достаточно ярко говорит фраза У Чжи-сяна: «Если в мире будет меньше одним буддийским или даосским монахом, то в нем станет больше на одну целомудренную женщину».

551

Четвертая и пятая книги «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле, «Путешествия Гулливера» Свифта и др.

552

В прямой, а не в аллегорической форме осуждение двуличным лицемерам выносится в главе 58, где Ло Чэн-чжи в своем рассуждении о подлецах и негодяях говорит: «Когда такие люди обладают деньгами и властью, они становятся непомерно гордыми и заносчивыми, когда же у них нет денег, они начинают угодничать. Они будут улыбаться вам во все лицо, а в сердце таить недоброе, будут говорить сладкие речи, а в душе таить коварные замыслы».

553

С этой же целью он выбирает Тин-тин и Хун-хун в качестве советниц, сопровождающих Жо-хуа в царство Женщин.

554

Судя по тому, какое большое место отводит Ли Жу-чжэнь описанию этих торговых сделок, можно с некоторым основанием предположить, что и здесь дана завуалированная критика нравов китайских купцов во время владычества династии Цин, при которой небывало расцвело ростовщичество. В этом же плане интересен также рассказ Цзы-цюн в главе 61: «Человек – существо коварное, и жадности его нет предела, – говорит она, рассказывая о том, как торговые дома продают спитой чай за свежий и подмешивают в него для цвета и запаха различные лекарственные корни, очень вредные для здоровья. – Просто возмутительно, как они приносят людям вред, да еще наживаются на этом».

555

Эта мысль о том, что моральные качества людей не зависят от их происхождения, повторяется и в описании страны Великих (глава 14), у жителей которой под ногами имеются облака: у хороших людей разноцветные, у дурных черные. У нищего там облако разноцветное, а у знатного вельможи черное, которое он тщетно пытается скрыть под красным шелком.

556

Насколько важным это считал Ли Жу-чжэнь, видно и из того, что, кроме рассуждений министров царства Благородных (глава 12), критика расточительства встречается и в ряде других мест романа: так, в главе 64 приводится рассказ о том, как разбогатели предки Бянь Биня, могущий, как говорит Ли Жу-чжэнь, заставить «опомниться расточителей и вселить надежду в бережливых людей». В главе 55 Тянь Фэн-хуань говорит: «…в наши дни люди мыслят иначе, чем в былые времена. Теперь преклоняются перед роскошью и богатством… только бы целебное средство было дорогим, – вот тогда его считают чуть ли не чудодейственным, а помогает ли оно, полезно ли – об этом мало кто думает».

557

См. главу 58, где Ло Чэн-чжи в своем рассуждении о подлецах причисляет к ним притеснителей бедных и тех, кто презирает бедных и льнет к богатым.

558

Люди здесь «ведут простой и скромный образ